Роковой соблазн

Первым делом Киру волновали исключительно практические вопросы, и о своем эмоциональном состоянии она даже не думала. Например, она переживала из-за того, что скажет Маттео, узнав, что она не кормит ребенка грудью. Однажды она даже начала рассказывать ему о том, каково ей было после родов — отчего кормление грудью даже не рассматривалось как вариант, — и ей показалось, что в его темных глазах мелькнуло нечто, похожее на понимание.

— Так будет легче, — произнес Маттео, пожимая плечами. — Легче для няни.

Как он все же порой холоден — хотя и прав. Несмотря на свое первоначальное сопротивление, Кира была благодарна Маттео за его идею с няней. Сразу после приезда он нашел трех женщин и устроил ей собеседование с ними. Все эти дамы выпустились из лучших учебных заведений Италии и бегло говорили по-английски. Задав им миллион вопросов и понаблюдав за каждой в общении с малышом, Кира выбрала Клодию, спокойную женщину среднего возраста. Отчего-то ей хотелось доверять больше других. И с тех пор Кира наслаждалась лучшими моментами материнства — укачивала и купала своего сына, а еще гуляла с ним по поместью, в то время как Клодия вставала в три часа ночи, чтобы покормить малыша. Наконец-то можно было поспать — прилетев, Кира ощущала себя точно зомби, и перелет отнюдь не способствовал улучшению ее состояния, хотя путешествовали они на личном самолете Маттео, а в аэропорту их встречал лимузин — подобный тому, что когда-то водила Кира. Поездка на машине вспоминалась ей, как сон, запомнился момент, когда Маттео начал рассказывать про древние ворота и другие достопримечательности местности. В голосе его послышалась гордость, и это была единственная эмоция, которую удалось уловить Кире. Она пожалела, что Сантино слишком мал и не может по достоинству оценить рябь, пробегающую по серебристой листве оливковой рощи, — деревца были украшены спелыми плодами и готовы к сбору урожая, а золотисто-коричневые гранаты свисали с ветвей, точно рождественские шары.

В доме их поприветствовала дружелюбная экономка по имени Паола. Уложив ребенка, Кира приняла восхитительную горячую ванну и легла в постель — чистые накрахмаленные простыни манили своей гладкой прохладой, а подушка была мягким облачком. Впервые за все время с момента появления на свет Сантино она проспала всю ночь и спала почти все следующие семь ночей, чувствуя, как возвращаются сила и энергия.

— Ты улыбаешься, — произнес голос откуда-то сверху, и на миг яркий свет закрыла тень.

Заслонив глаза от солнца рукой, Кира увидела Маттео, стоящего перед ней, и ее улыбка замерла на губах. Сердце забилось быстрее, а внизу живота словно кто-то потянул крохотную шелковую ниточку. Будь он проклят! Вместе с жизненной силой к Кире вернулось и сексуальное желание, и она не могла оставаться равнодушной к своему надсмотрщику — или спасителю? До сего момента пути их не особенно пересекались, потому что Маттео большую часть времени работал на ферме, словно бы намеренно давал понять, что между ними есть некие незримые границы, которые не стоит пересекать. Разумеется, порой Кира краем глаза все же его видела — в потертых джинсах и рубашке, он общался на беглом итальянском со своими работниками, а уезжая в Рим на целый день, надевал безупречный черный костюм. Однако, несмотря на нечастые встречи, от Киры не укрылось, что Маттео избегает детской, мотивируя это тем, что сыну необходимо привыкнуть к новой обстановке и людям вокруг. Но это было лишь предлогом для того, чтобы не общаться с ребенком, которого он так настойчиво хотел видеть рядом с собой.

Однажды, проснувшись слишком поздно, Кира прямиком отправилась в детскую, где увидела Клодию с малышом на руках. Та говорила мальчику, что внизу идет по дорожке его папа. Слово это резануло слух — оно подчеркивало то, насколько важен был Маттео в ее жизни и в жизни Сантино, но вместе с тем и напоминало, что она практически ничего о нем не знает.

— В такие моменты я понимаю, как редко вижу твою улыбку, — заметил Маттео, не отводя от Киры глаз.

— Может, это скорее оттого, что мы едва видим друг друга? — поинтересовалась она, надевая солнцезащитные очки и радуясь тому, что они дают ей возможность скрыть выражение глаз. Уже не в первый раз она ловила себя на том, что не может равнодушно смотреть на Маттео. — Да и забавно слышать от тебя такие слова. Ведь и ты сам не сияешь улыбками, верно?

— Возможно, предстоящая поездка в Рим подарит улыбку нам обоим, — вкрадчиво произнес он.

Ах да, вспомнила Кира, Рим. Она нервно облизнула губы.

— Я собиралась с тобой об этом поговорить. Нам и впрямь так необходимо ехать?

Маттео прислонился к ярко освещенной стене дома.

— Мы же договорились, Кира. Тебе нужно видеть и другие стороны моей жизни, а не только вот эту идиллию. Вся моя работа сконцентрирована главным образом в Риме.

— А в чем разница?

— Это мегаполис, и там все не так расслабленно, как здесь. Там я хожу в рестораны и театры, встречаюсь с друзьями и посещаю вечеринки — и тебя, как мать моего ребенка, нужно представить всем.