Роковой сон Спящей красавицы

– Вы не знаете, откуда артисты выходят? Где их служебный подъезд? – в который раз спросил мужчина с букетиком подвядших белых гвоздик, но так и не получил ответа.

Он шел навстречу шумному, многолюдному потоку, его видавшее виды полупальто и нелепая шляпа в стиле Юрия Деточкина заметно выделялись на общем глянцевом фоне посетителей Большого театра. Празднично одетая публика расходилась после спектакля, все торопились, ворчали и толкались.

Это раньше зрители с неохотой покидали театр, обсуждали на ходу представление и неспешно рассаживались в экипажи. Теперь же «театральный разъезд» больше напоминал «театральный разбег». Нынешняя публика улепетывала из храма Мельпомены, как при пожарной эвакуации, бурливо выплескиваясь на залитую огнями площадь, где ее встречали шум толпы, гул автомобилей и неоновые всполохи вывесок. Ночная жизнь большого города лишь начиналась.

Знаменитая квадрига Аполлона рвалась с портика вверх, в чернильное московское небо. Само же здание Большого театра с его обновленным, будто загримированным, фасадом напоминало гигантскую театральную декорацию.

Меж тем у подъезда № 5, с табличкой «Служебный вход», того самого, о котором спрашивал мужчина с гвоздиками и который он в конце концов отыскал, никакого движения пока не наблюдалось. Служебная проходная ожила лишь полчаса спустя, и из дверей потянулись работники театра, буфетчики, гардеробщицы, технический персонал, работники сцены…

– Простите, а балерины тоже отсюда выходят? – на всякий случай решил уточнить мужчина, обратившись к статной женщине средних лет, по виду билетерше.

– Откуда же еще им выходить? – ворчливо ответила та, не останавливаясь. – Не из окна же им вылетать?

Тут дверь подъезда открылась, выпуская небольшую группу молоденьких девушек. Легкие, воздушные, грациозные – в них сразу можно было узнать танцовщиц. И мужчина устремился с вопросом к ним.

– Кого?! – громко переспросила одна из девиц. – Ливневу?! – и на ее худеньком равнодушном личике изобразилось удивление, переглянувшись с подругами, она усмехнулась. – Так она позже выйдет. Вы подождите. Может, минут через двадцать, а может, через час.

Танцовщицы засмеялись и упорхнули.

Немного оробевший под их взглядами, мужчина сунул букет под мышку и отошел на несколько шагов назад. Так он и стоял, переминаясь с ноги на ногу, время от времени поглядывая то на часы, то на дверь. Погруженный в свои мысли, он даже не услышал, как к самому входу подъехал и остановился роскошный черный «Майбах», с нулями на номерном знаке, поэтому оступился и чуть не упал, когда по ушам его стегнул звук внезапно включившейся мигалки.

В ту же секунду дверь подъезда распахнулась, и на пороге показалась стройная фигурка в серо-пепельных одеждах. Это и была Варвара Ливнева, 25-летняя прима-балерина, восходящая звезда Большого театра. Впрочем, на звезду, в привычном, традиционном понимании этого слова, она совсем не была похожа. Кроткое, нежное, чуть подкрашенное личико, в больших глазах – то ли рассеянность, то ли испуг, губы, по-детски пухлые, застыли в какой-то мускульной, извиняющейся полуулыбке – так после долгой, изнурительной работы улыбается очень уставший человек.

Единственным атрибутом «звездности» была свита – вокруг примы суетилось несколько человек с букетами, которые что-то увлеченно обсуждали, шумели, смеялись. Монументальная дама с платиновой шевелюрой и корзиной фруктов заявила, что такой Авроры она в жизни не видела. Ее поддержал жиденький тенорок, принадлежавший высокому парню в леопардовом пальто. Тут вперед выкатился шарообразный господин и пригласил всех в ресторан ЦДЛ.

Однако у самой Авроры уже не осталось сил, чтобы что-то отмечать, веселиться и принимать комплименты:

– Простите, Маэль, я бы с удовольствием, но не сегодня.

Тем временем мужчина с гвоздиками, ожидавший ее, встрепенулся и сделал несколько неуверенных шагов ей навстречу:

– Варвара! Варя! – произнес он через головы людей, пытаясь к ней приблизиться, но не успел, его опередили.

За мгновение до этого из черного «Майбаха» вынырнул широкоплечий тип и оттеснил всех стоявших. Уверенно, но негрубо, в движениях его чувствовалась профессиональная сноровка, он увлек приму в автомобиль.

– В другой раз, Маэль, извините. Всем до свидания! – только и успела сказать балерина, исчезая в необъятных недрах авто.

– Вот так с ней всегда, – разочарованно протянул леопардовый и тотчас напомнил господину, которого назвали Маэль, о его приглашении в ЦДЛ. Тот согласно кивнул, и все двинулись за ним вверх по переулку.

У подъезда остался лишь неудачливый поклонник с поникшим букетом. Немного постояв, он с негодованием или даже злостью сломал и швырнул на асфальт цветы и остервенело принялся их топтать, будто в них была причина его неудачи. По лицу его прокатилась целая буря чувств, от обиды до какой-то лютой злобы.

Поклонники, как и их кумиры, бывают всякие.

* * *