Роковой сон Спящей красавицы

– Тонометр есть? – перебил ее мужчина, ослабляя ворот Тамариного платья и подкладывая подушку ей под голову.

– У нее… прекрасное здоровье, то есть давление… – как-то совсем некстати сообщила она.

– Значит, тонометра нет?

Арина развернулась и побежала на кухню за прибором. Она собиралась сама измерить матери давление, но шустрый полковник и тут ее опередил, мгновенно завладел аппаратом и с ловкостью заправской медсестры надел манжетку на худую мамину руку.

– Позвоните в «Скорую»! Принесите аспирин!! – не оборачиваясь, скомандовал он.

* * *

«Скорая» приехала быстро.

– Гипертонический криз. Эссенциальная гипертензия! – заключил тщедушный молодой врач, осмотрев Тамару, и сделал необходимые распоряжения медсестре. – Ампулу магнезии и седуксен!

– В больницу я не поеду! – бестелесным голосом произнесла Тамара, хотя после укола ей стало заметно лучше.

Собственно, на больнице врач и не настаивал:

– Сейчас подействует успокоительное, больная проспит до утра. Потом – надо в поликлинику, к терапевту. А вам бы самой укольчик не помешал, для снятия стресса, – прощаясь, сказал он Арине. – Хотите, уколем?

– Спасибо, доктор, не надо, – устало возразила она, закрывая дверь. Но дрожь в руках и ногах все никак не унималась. – И вам тоже спасибо, вы очень помогли. – Арина обернулась и вопросительно посмотрела на незваного гостя. Крупный, высокий, он скалой стоял в прихожей и, похоже, никуда уходить не собирался. «Так ведь он зачем-то пришел?»

– Простите, не запомнила ваше имя? – вздохнула она, жестом приглашая его пройти в кухню.

– Ульянов Николай Николаевич, – представился он и без паузы спросил: – У вас водка, коньяк есть? Выпейте, Арина Ивановна, от стресса. Двадцать капель, и все хвори как рукой снимет…

– Пожалуй, – протянула она. Слух резанула знакомая фразочка. – Только вы неточно цитируете.

Ульянов усмехнулся:

– «Двадцать капель валерьянки на стакан спирта…». Так, кажется, в оригинале?

Арина достала коньяк и, подумав, поставила на стол две рюмки:

– Пить будете, товарищ Ульянов, или вы при исполнении?

– При исполнении. Но могу, – ответил он, но, взяв рюмку, лишь пригубил.

Арина же выпила коньяк залпом, потом, выдержав паузу и собравшись с мыслями, спросила:

– Ну, так о чем же мы с вами будем беседовать, Николай Николаевич?

– Гм, похоже, сегодня разговора у нас не получится… – замялся он.

– Отчего же! – усмехнулась она, смешок получился натянутым. – Это было бы прекрасным завершением сегодняшнего дня. Допрос, обыск, задержание… Кажется, мне позволен звонок адвокату! – В голосе ее прозвучал вызов. Вспомнив о том, что говорил ей Левка, Арина решила стойко держать оборону.

Но Ульянов на вызов не ответил, молчал, оглядываясь по сторонам, грея в руках коньяк. Потом он скосил глаза на фотографию на стене и задал совсем неожиданный вопрос: «Простите, а кто это на фото? Ваш родственник?»

На стене висела фотография отца, одна из самых его удачных фотографий, которая очень нравилась Арине. Снимок сделал их сосед по даче, примерно за год до папиной смерти, тогда, когда уже было можно. По известным причинам Иван Петрович не любил фотографироваться.

– С какой целью интересуетесь? – ввернула отцовскую фразу Арина.

– Хм, просто так, без цели, – небрежно отозвался Николай Николаевич и принялся буквально высверливать дырки в ее лице.

– Это мой отец, Иван Петрович Савинов.

– Хм, хороший портрет. Сразу видно, фотографировал настоящий мастер… – Гость вежливо улыбнулся.

С человеком на фото он был неплохо знаком. Вот только знал его совсем под другим именем – Кудряшов Иван Петрович. «Как же так вышло, что он ошибся? Почему, «проверяя объект по учетам», он не увидел, пропустил такую важную деталь? Или не пропустил? Ведь информация могла быть закрытой? Тогда получается, что Кудряшов-Савинов служил в ПГУ? Тогда и его дочь тоже как-то связана с Конторой?»

Арина словно бы прочла его мысли:

– А вы… вы были с ним знакомы? – И она тоже впилась в него немигающим взглядом, как в детской игре, кто первый моргнет.

– С чего вы взяли?

– Да так… – Арина усмехнулась своей догадке, ее как будто бы встряхнули, она забыла и про тяжелый день, и про усталость. – Значит, вы не из МУРа, а «с горки»? – опять пригодилось папино словцо. Когда-то давным-давно известное здание на Лубянской площади называли «горкой». Теперь она почти наверняка знала, что полковник с гордой революционной фамилией ей врет, хотя совершенно не понимала смысла его вранья. Пока эти шпионские переглядки просто забавляли ее. – Рискну предположить, что вы, товарищ Ульянов, учились в школе КГБ, в которой преподавал мой отец. Даже могу примерно сказать, в какое время. А предъявленная вами корочка с Петровки – липа!