Роковые иллюзии

Ему пришлось также скрыть важную роль в руководстве советскими агентами внедрения, действовавшими за границей, которые приобретали все более важное значение в период послевоенной конфронтации с Соединенными Штатами. В конце 40-х годов стали нарастать идеологическая борьба и ядерное противостояние между Западом и СССР. Орлов не мог не осознать того, что если бы он решился раскрыть свои секреты, то он, возможно, смог бы существенно изменить ход «холодной войны». Орлов наверняка понял важность своих собственных секретов, когда прочел в газетах о том, как информация, предоставленная шифровальщиком ГРУ Игорем Гузенко, бежавшим из советского посольства в Оттаве в 1945 году, привела год спустя к аресту британского ученого-атомщика Алана Нанна Мэя[730].

Орлов, конечно же, следил по газетным заголовкам и сообщениям по радио за развернутой ФБР кампанией борьбы с коммунистической подрывной деятельностью. Под авторитарным руководством директора Дж. Эдгара Гувера ФБР после окончательного разгрома Германии и Японии обратило свои усилия на борьбу с подрывными операциями нового врага США — их бывшего союзника Советского Союза. Первая реальная информация о степени советского внедрения в аппарат правительства США была предоставлена в 1945 году Луисом Буденсом и Элизабет Террил Бентли. За их признаниями последовали признания Дэвида Уиттейкера Чемберса. Эти коммунисты-перебежчики подробно рассказали, в какой степени НКВД использовал американских членов партии для создания агентурных сетей в среде вашингтонской бюрократии военного времени. Их тревожные разоблачения подтвердили показания Гузенко, снятые в ноябре отделом контрразведки Канадской королевской конной полиции[731].

Орлов не мог знать, насколько глубоко докопалось в ходе расследований ФБР до корней советских шпионских операций или до того, насколько важную роль играла в «холодной войне» шпионская деятельность агентов, которых он знал или которые были им завербованы. Даже если Орлов и не узнал из газет, что Маклейн с 1944 года занимал пост первого секретаря в британском посольстве в Вашингтоне, все равно он мог бы догадаться, что по крайней мере один из завербованных им «трех мушкетеров» все еще передавал в Москву важные секреты после того, как Советский Союз опустил «железный занавес» вдоль границы Восточной Европы и началась «холодная война».

Знал Орлов или нет о карьере Маклейна и других оксбриджских агентов внедрения, но остается фактом, что он не пошел в ФБР и не раскрыл чистосердечно секреты, что помогло бы ФБР в расследованиях. Десяток лет спустя он признался, что был лично знаком с рядом высокопоставленных офицеров НКВД, действовавших в США во время и сразу же после войны, включая резидента в Вашингтоне Василия Зубилина, который вместе со своей женой Лизой руководил некоторыми из важнейших советских агентурных сетей. К 1945 году, когда побег Гузенко ускорил расследование ФБР, прошло всего семь лет с тех пор, как у Орлова прекратилась связь с Москвой. Информация, которой он мог бы снабдить ФБР относительно внутреннего функционирования советской разведки, была бы бесценной для Гувера, который после войны обрушился на агентов, внедренных коммунистами в бюрократический аппарат США.

Расширяющиеся масштабы расследования ФБР дали его директору основание считать, что в Северной Америке действует весьма разветвленная сеть советских агентов, получающих информацию от высокопоставленных чиновников в администрации демократов. Среди более тридцати подозреваемых в составленном им списке были Элджер Хисс, директор отдела по особым политическим делам в госдепартаменте, и Гарри Декстер Уайт, помощник министра финансов. 26 ноября 1945 г. Гувер направил список в Белый дом, сопроводив его памятной запиской с предупреждением президенту Трумэну: «Ряд лиц, работающих в правительстве, снабжают информацией людей за пределами федерального правительства, которые, в свою очередь, передают ее советским агентам»[732].