Роль грешницы на бис

…Константин Сергеевский был в ту пору – пору первых успехов – высоким, худым, не то чтобы нескладным, но каким-то неуклюжим молодым человеком. С виду он напоминал немного комичный киношный штамп ученого-математика, вечно погруженного в расчеты. Однако он ни у кого не вызывал ни усмешки, ни умиления. Напротив, к нему относились с необыкновенным для его возраста почтением. Несомненный талант, который он выказал в самых первых фильмах, сумев при этом вписаться в рамки дозволенного цензурой, заставил о нем заговорить как о надежде советского кино. Удивительная композиционная и смысловая выверенность его фильмов поражала даже видавших виды киношных ветеранов. Чистые, строго-красивые кадры, точно дозированные диалоги, актерские работы потрясали глубиной. Как он сумел сладить с этими всеми, задолго до него известными и уже избалованными славой и авторитетом артистами, оставалось для всех загадкой. Хотя… Что-то в нем было, в этом странном, рассеянном молодом человеке. Константин Сергеевский обладал необыкновенной властью над людьми. Он говорил мало и тихо, крайне редко улыбался, в нем невозможно было найти ни одного ингредиента той неуловимой субстанции, которая называется обаянием. Он не был компанейским, не был остроумным, а если и был, то узнать об этом никому не было суждено: Костя никогда не шутил, на людей он смотрел рассеянно и как-то отстраненно. В нем не было тепла, не чувствовалось ни малейшего желания нравиться, а вот поди ж ты, нравился всем. Ореол таланта в сочетании с рассеянным безразличием ко всем и ко всему, что выходило за пределы его фильмов, вызывал к нему уважение… Нет, священный трепет, так будет точнее. Казалось, что этот олимпийский бог постоянно погружен в себя или в творческие размышления, и когда приходится от них отрываться, он снисходит до простых смертных равнодушно – без неудовольствия, но и без малейшего интереса… Что существенного могут сказать простые смертные? Все существенное там, в его мыслях, в его необыкновенной фантазии! И каждый, находившийся рядом с Константином, с этим вроде бы смешным, длинным парнем в очках, чувствовал себя ничтожным обывателем рядом с загадочным гением, а равнодушное внимание Сергеевского вызывало у собеседника прилив жгучей благодарности за милость быть выслушанным великим человеком, оторвавшим несколько драгоценных минут от творческого самопогружения… Стоило же Косте самому открыть рот для нескольких негромких фраз, как шум немедленно стихал, и все обращались в абсолютное внимание.

Он позвал к себе Измайлову сниматься, когда она была всего лишь начинающей актрисой, студенткой. Алла была польщена безмерно, все сокурсницы ей отчаянно завидовали и предвещали роман с «самим Сергеевским» первой красавице курса. Но он, начав работать с ней, казалось, ее при этом в упор не видел. Загадочная стойкость молодого гения заинтриговала Аллу, давно привыкшую к поклонению, до невозможности. Ей хотелось понять, каков он на самом деле, при ближайшем рассмотрении, этот необыкновенный, талантливый Сергеевский. Он заметил ее восхищенные взгляды, как замечают (отмечают) погоду за окном, без всякого эмоционального выражения, и постепенно дозволил ей приблизиться к себе…

Сказать, что он за Аллой ухаживал, было бы большой натяжкой: он просто соглашался, чтобы она была рядом с ним. Ужинала с ним, спала с ним. Даже в интимной близости, в постели он не выражал никаких чувств по отношению к женщине, дававшей ему любовь и наслаждение. А уж Алла старалась, изо всех сил старалась вызвать в нем чувства, научить его произносить нежные слова, которые, казалось, напрочь отсутствовали в его словаре. Она любила его. Любила первой, бурной, восхищенной любовью. Его удивительная властность, его холодная сдержанность завораживали ее, будто именно за этими чертами и скрывался гений. И ей все время хотелось заглянуть за высокий забор, огораживающий его душу, добраться до самой нежной ее сердцевины, растопить этот ледяной барьер отчуждения. Она этому отчуждению не верила, она была убеждена, что за ним Костя скрывает ранимую, чувствительную, тонкую душу, и мечтала, что однажды, поверив ее любви, он раскроет эту душу перед ней.

Они вскоре поженились. Почему он женился на ней? Теперь-то Алла знает ответ: Константин Сергеевский счел, что ему пристало быть женатым человеком. И женился на красавице и восходящей звезде, которую сам же и лепил талантливой и уверенной рукой, – на Алле Измайловой.

Тогда же она была счастлива стать его женой, увидев за его предложением признание в чувствах. Дальше…