Роль грешницы на бис

«Пицунда» называлась Петюхи. Причем с ударением на первом слоге. Об этом ему рассказала Евдокия, нянина дочка, благополучно проживавшая по старому адресу. Няня Измайловой уже умерла, а дочь вот вспомнила забавное название. «Я ее называла Петю€хи, с ударением на «ю», – тогда получалось, как будто несколько Петь, а у меня был дружок в детстве, Петька, Петюха, – вот я его и дразнила…»

Однако это все, что осталось в памяти женщины о том лете. Еще только, что дым висел, леса горели… Но что именно делала в деревне Измайлова, она уже не могла вспомнить, совсем маленькой тогда была… А на остаток лета мама ее к соседке на дачу отправила – та охотно брала девочку с собой.

– Конечно, не от доброты душевной, – усмехнулась Евдокия, – а потому, что я ей много по хозяйству помогала… Измайлова, наверное, тоже так: терпела чужого ребенка в доме, потому что я не была обузой – я была прислугой… Полезным была ребенком, работящим. А я-то и рада была стараться, заслужить любовь хотела… Я маленькая была, не знала еще, что любовь не заслуживают доброй душой… И даже добрыми делами.

– Ну почему же, – вяло возразил Кис, чтобы что-нибудь ответить. Ему совершенно не хотелось вступать в философские разговоры в коридоре ее малогабаритной квартиры.

– А потому! – жестко ответила женщина. – Я сама девочкой Измайлову обожала знаете как? Она для меня феей была, принцессой из сказки, я по ночам о ней грезила! А что она такого для меня сделала, чтобы я ее так боготворила? Ничего! Мать моя всю жизнь на меня положила, а я все к красуле-актрисуле приблизиться мечтала, все ею любовалась, глаз не могла отвести, подсматривала за ней, потому что все меня в ней завораживало: как ходит, как говорит, как ест, как глазки красит… А она меня едва замечала, хоть, видит бог, я в лепешку готова была расшибиться только за один ее доброжелательный взгляд… Нет, Алексей Андреевич, любят не за добрые дела. Разве только боженька… А все остальные, люди то есть, и не любят вовсе никого – так, увлекаемся мы просто. Влечет нас красота, влечет нас богатство, влечет нас блеск и сияние, а не хорошесть души. Это не ценная вещь, нет.

Кис насторожился. Уж не тут ли собака зарыта? Теперь он был рад, что втянулся в этот разговор, и его следовало во что бы то ни стало продолжить. Он окинул взглядом Евдокию – на этот раз куда внимательнее, чем в начале их встречи. Сейчас он обратил внимание на то, что эта высокая, ширококостная женщина одета в дорогой элегантный костюм, который так не сочетался с ее малогабаритной квартирой. Она не была красива, но и не была дурнушкой: такие лица легко поддаются трансформации в руках опытного косметолога, но Евдокия косметикой явно пренебрегала, даже ресницы – вот уж минимум, без которого женщины редко обходятся! – не были подкрашены. Волосы закручены на затылке в несколько небрежный пучок, пара прядей выбивалась из него, струясь по шее… И Алексей вдруг почувствовал, что это намеренно: отсутствие макияжа, небрежная прическа. При желании Евдокия, несомненно, могла бы произвести эффект, но, видимо, не хотела.

– Где вы работаете, если не секрет?

– Я разработчик компьютерных программ в одной русско-американской фирме, – усмехнулась Евдокия, явно наслаждаясь недоумением детектива, который никак не мог связать в целостный образ разрозненные аспекты этой персоны.

Ну что ж, она знает, какое впечатление она производит, – стало быть, идет на него сознательно. И потому он решил выступить, что называется, с открытым забралом.

– Зарабатываете, надо думать, хорошо, – полуутвердительно произнес он и без всякого перехода спросил: – Может, мы поговорим сидя?

– Проходите, – посторонилась Евдокия, открывая ему проход в комнату, – вы увидите там то, что ожидаете увидеть, – снова усмехнулась она.

Она была совершенно права: Кис ожидал увидеть и увидел крайне скромную квартирку, обставленную старой и дешевой мебелью, оставшейся, надо думать, со времен ее матери.

На сосновом комоде стояло несколько фотографий, на одной из которых была запечатлена Евдокия на каком-то большом празднике. Подкрашенная, с распущенными по плечам волосами, подколотыми у висков, она была просто красавицей.

Иными словами, Евдокия сознательно не хотела нравиться. Не привлекать к себе тем самым «внешним блеском», на который, как она только что заметила, столь падки люди… И на который попалась еще девочкой сама, влюбившись в блистательную актрису, хозяйку ее матери…

Евдокия с иронией наблюдала за детективом, и Кис спросил в лоб:

– А разве это все не спектакль? Только с противоположным знаком: знак плюс, внешний блеск, – на знак минус, нарочитое отсутствие оного?

– Спектакль, – согласилась Дуня. – И именно с тем «знаком минус»: отсутствие всякого внешнего блеска. А вы проницательны!

– Внимателен. Я просто внимателен, – уточнил Кис.

– И умны. Вместе получается проницательность.

– М-м, – Кис не знал, как отреагировать на комплимент. – Вы живете одна?

– Да. Хотя и не всегда.

– То есть не замужем?