Роль любимой женщины

— Трудные вопросы. Начну отвечать в произвольном порядке. И не только вам, но и себе. Вот так по ходу буду пытаться сам искать нужные выводы. Первые три вопроса, возможно — да. Есть такая вероятность. Что касается диагноза и серийных преступлений… Нет. Это не получается. Вы очень выразительно описали этого мужчину. Реакции, слова, желания, импульсы. Так бывает: человек, который является не просто вменяемым, но и значительно выше других по уровню интеллекта и эмоциональной одаренности, именно в силу исключительности оказывается вне человеческих норм и догм. Вы описали такой сильный характер, который может победить себя только сам. И сам же выносит приговоры себе и другим. Серийные преступления исключены. И не только потому, что Кивилиди — публичный человек, такой, о которых говорят больше, чем есть на самом деле. Просто это однозначно избирательный коллекционер. Поклонник штучного искусства. Для него жизнь и есть искусство. А встреча с вами действительно похожа на сбой программы. Потрясение от встречи раскололо фундамент детских фобий и взрослых принципов. Вызвало такую крайнюю мужскую реакцию. Я вот что вспоминал во время вашего рассказа. Вы, конечно, видели клип на песню Леонарда Коэна с Ванессой Паради? Мужчина спасает девушку, которая собирается прыгнуть с набережной в канал. Страсть. Она мгновенно отвечает на его чувство. А он, вместо того чтобы нежиться в лучах взаимной любви, делает ее мишенью. Мечет кинжалы в объект своей любви. Самые рискованные варианты. Рядом с лицом, сквозь ширму, со спины. Она уходит, возвращается, бросается опять в объятия, он счастлив… И все сначала. Мужчина таким способом пытается удержаться на земле. Остаться мужчиной, сильным и властным, в то время как женская красота и непобедимая женственность уносят его в омут бессилия. Вам это напоминает то, что было с Кивилиди?

— Конечно. Я сейчас вспомнила этот клип. Ну да. Все так. И моя реакция… О боже! Я тоже так, как героиня клипа, застываю, готовая ко всему. И нет возможности сопротивляться. Такой зловещий, вязкий и очень значительный плен. Он важнее, чем моя жизнь. Такое у меня ощущение было тогда. Таким оно вернулось сейчас. Но сейчас вернулось еще и с какой-то странной преданностью. Мне кажется, человек отдавал мне все, что в нем есть, — хорошее и плохое, все, что было, и то, что могло бы быть. Я не стою таких чувств. И не хочу его предавать. Унижать доносами и расследованиями. Все, что я вам рассказала, — это, конечно, между нами?

— Алена, я попробую вам объяснить… — начал Масленников.

— О нет. Только не это. Только не говорите мне, что я рассказываю это не по своей воле. Ваш гипноз?

— Не по своей. Но не было больше возможности убедить вас в том, что молчать — это самый плохой выход, — резко сказал Масленников. — Если вы преданы этому человеку, помогите нам вывести его из круга подозреваемых. Он самая подозрительная фигура. Даже вы подумали о нем в первую очередь. И отвечу вам откровенностью. Наш разговор записан на камеру Максима. Мы будем с этим работать. Такое коллективное решение пришлось нам принять в интересах дела.

— Знаете, это, наверное, даже хорошо. Я опять не человек, а актриса. И жизнь моя — всего лишь cinema verite. И все же помогите мне сегодня не сойти с ума.

Масленников помог. Дал Алене успокоительную таблетку. Они хорошо посидели: пили чай, говорили о вещах, которые не имели никакого отношения ни к опасностям, ни к преступлениям, ни к роковым страстям, ни к мукам Алены.

«Таких вещей очень много», — с облегчением поняла Алена.

И она была уверена, что сумеет уснуть без снов и метаний, таким облегчением обернулась ее вынужденная откровенность. Но стоило погасить свет, как началось страшное. Нет, не сон. Сначала вернулось воспоминание. Вернулось ее желание. То алогичное и бурное желание, которое женщина может испытать только однажды и лишь к одному мужчине в своей жизни. К мужчине, который увидел и в ней единственно возможное воплощение мечты и заклятой добычи. И некуда деться добыче, которая не хочет спасения. Которая обожжена и заражена его безумным, эгоистичным, садистским поклонением ее соблазну. То ли обожает, то ли убивает.

А потом вдруг пришел настоящий страх. Такого Алена не знала еще никогда. Он был животным, воющим, стонущим, разрывающим мозг и тело. Алена закрывала плотно веки, а в темноте мелькали какие-то тени, неясные лица, зловещие выражения. И это приближалось. Кто-то приближался. В этом не было сомнений. Колебался воздух, стучала испуганная кровь, стыла кожа. Алена медленно поднялась, включила везде свет, вышла в прихожую. Остановилась у входной двери. Она была почти уверена, что за дверью кто-то есть. Нажала ручку, чтобы убедиться в том, что дверь заперта. А она распахнулась! Но Алена точно закрыла ее изнутри после ухода Масленникова.