Ролан Барт. Биография

Манифестом этой перемены места или, точнее, самоутверждения в качестве мыслящего и чувствующего индивида является «Удовольствие от текста». Этот короткий текст, сразу вышедший отдельной книгой и написанный не на заказ (редкий случай), стал поворотным пунктом в творческом пути Барта. Удовольствие становится образцовым нейтральным пространством: отказываясь от различия между удовольствием и наслаждением как реальной оппозиции, расшатывая его, Барт примиряет – или, по крайней мере, так ему кажется – два противоречащих друг другу постулата, которых он придерживался с самого начала. С одной стороны, Модерн, насилие, разрывы, субверсии (наслаждение); с другой стороны, Классицизм, комфорт, романическое, протяженность (удовольствие). Преимущество использования лексикона эротики в том, что он не может служить ярлыком для отнесения текстов к одной либо другой категории. Он подразумевает субъекта, выбирающего и меняющего свой подход: читатель может решить читать в режиме «наслаждения» любой текст. В этом случае он будет внимательно следить за тем, что происходит в нем по краям, в промежутках, за его вертикальностью, остановками. Читать «согласно удовольствию» – значит, наоборот, придерживаться практики комфортного чтения. Барт в данном случае не скрывает черты, влекущей его в обе стороны сразу и помещающей его в логику переворачивания, которую он так хорошо продемонстрировал на примере прустовских персонажей, способных перевернуть смысл высказывания, не отменяя его[917]. Он больше не боится говорить об удовольствии, которое получает от классиков, не отказываясь при этом от защиты современной литературы. Он согласен выступить в качестве анахроничного субъекта, удерживающего равновесие на двух границах одновременно:

Вот почему анахроничен читатель, пытающийся враз удержать оба этих текста в поле своего зрения, а у себя в руках – и бразды удовольствия, и бразды наслаждения; ведь тем самым он одновременно (и не без внутреннего противоречия) оказывается причастен и к культуре с ее глубочайшим гедонизмом (свободно проникающим в него под маской «искусства жить», которому, в частности, учили старинные книги), и к ее разрушению: он испытывает радость от устойчивости собственного «я» (в этом его удовольствие) и в то же время стремится к своей погибели (в этом его наслаждение). Это дважды расколотый, дважды извращенный субъект[918].

Это громкое и откровенное заявление. Барт отстаивает свою принадлежность к разным временам и утверждает свою перверсивность, рассматриваемую одновременно как искажение и инверсия. Элен Сиксу, которой он посылает свою книгу в феврале 1978 года, приветствует происходящую в ней «отмену цензуры»[919]. «Удовольствие от текста» также подает свои постулаты как политическое согласие на своеобразную форму деклассированности: в обществе, которое очень высоко ставит желание, приписывая ему особое, эпистемическое достоинство, гедонизм принижается как нечто «популярное». Барт же утверждает свою крайнюю атопичность – еще больше он будет отстаивать эту позицию во «Фрагментах речи влюбленного». Принимая сторону удовольствия, придерживаясь скромных практик художника-любителя или пианиста-любителя, Барт готов порой оказаться в стороне от языков актуальной эпохи и в одиночестве, на которое может обречь подобная позиция.

Глаз и рука