Ролан Барт. Биография

Этот разъяснительный аспект полностью раскрылся в курсе «Нейтральное» 1978 года. Барт использует силу и прослеживает путь понятия, которое из теоретической гипотезы (нейтральное как «нулевая степень») становится настоящей этикой (направленной против высокомерия), переходящей в эстетику (заметок, происшествия). Будучи, как любой западный человек, заложником жестких бинарных оппозиций и противопоставленных друг другу парадигм рациональности, в своем фантазме он воображал силы, способные их обойти. В письме, в своей манере давать интерпретации, как и в моральном поведении, он нашел такие образы действий и речи, которые позволяли не застывать – смыслу в категориях, языку – в определенности, бытию – в устойчивых идентичностях. Не женское и не мужское, не активный и не пассивный залог в грамматике. Не занимать чью-то сторону в двусторонних конфликтах в политике… Нейтральное, являющееся прежде всего утопией, определяет глубинную сущность Барта не меньше, чем его способ обращаться с языком[1173], телом, жестом так, чтобы отнять у них авторитаризм застывшей сущности или определения. Отсюда его пристрастие к порогам, вестибюлям, простенкам, ко всем тем промежуточным местам, в которых никто по-настоящему не находится, через которые следуют, не задерживаясь. Конечно, есть и негативные образы нейтрального, в том числе этические и политические. Но то, что именно они выбираются для построения утопии, подчеркивает жест, который все дестабилизирует, отказываясь от всего готового, данного, очевидного. Моральные ценности, которым благоприятствует нейтральное, – благожелательность, деликатность, мягкость, – хотя порой и высмеиваются за свой слишком женственный характер, тем не менее без всякого авторитаризма воплощают в себе материнскую женственность, как ее понимает и принимает Барт. Это также принцип уважения к сингулярному удовольствию, к которому призывает Сад в письме к жене, цитируемом в «Саде, Фурье, Лойоле»: наслаждение малым, маргинальным, эфемерным, тем, в чем индивиды по-настоящему раскрываются в своей истине, то есть их уязвимыми моментами. «Я бы охотно назвал ненавязчивый отказ от редукции, попытки изобретательными, неожиданными, непрагматическими способами уклониться от обобщений, незаметное изящное бегство от догматизма, одним словом, принцип деликатности – мягкостью (douceur)»[1174]. В отличие от нейтрального у Бланшо, в понимании Барта нейтральное не негативно, оно не является невыразимым или ночью. Его положительная сила в том, что оно борется со всякого рода запугиванием: высокомерием, тотальностью, мачизмом, окончательными суждениями. Оно приглушает, не отменяя, успокаивает, не усыпляя, дает возможность выразиться более тонко и менее напыщенно. В этом его странная способность к прояснению. Вместо того чтобы представлять мысль в резком свете ее иллюзорной умопостигаемости, нейтральное заставляет ее лучиться, отбрасывать отблески, справляться с пустотами и отсрочками, местами и моментами, уклоняющимися от смысла.