Роман

Выпив водки, Роман с аппетитом ел, бросая цыплячьи косточки в костёр и наблюдая, как они, потрескивая, горят. Он был доволен своим охотничьим выходом после столь долгого перерыва, доволен компанией, костром и тихой тёплой ночью. От водки на душе было тепло и весело. Первое время разговор шёл об охоте. Антон Петрович с подробностями и выразительными жестами рассказал, как он сбил четырёх вальдшнепов, из которых нашёл только двух; Красновский поведал о замечательном бое своего ружья, способного, по его убеждению, поразить вальдшнепа за сто шагов; Николай Иванович поделился наблюдениями о направлении и частоте пролётов вальдшнепов, а заодно рассказал про одну из разновидностей птиц колибри, внешностью чрезвычайно похожую на вальдшнепа, но величиной со шмеля.

Только один Клюгин ничего не рассказывал, а лишь молча пил и ел, бросая в костёр недоеденные куски.

Наконец Антон Петрович спросил его:

– Андрей Викторович, вам, стало быть, не очень повезло?

– Не очень, – неохотно ответил Клюгин, катая меж ладоней варёное яйцо.

– Что ж, бывает, – заметил Антон Петрович.

– У меня так всегда бывает, – усмехнулся Клюгин, счищая скорлупу с яйца и кидая в огонь. – Пустое это занятие – по птицам палить, скажу я вам. Зря пошёл…

– Почему же пустое? – откликнулся Красновский. – Просто вам не подфортунило, вот и всё. А занятие ох как не пустое.

Не споря, Клюгин открыл свой большой рот и, вложив в него яйцо, принялся жевать.

Доев цыплёнка и отерев губы салфеткой, Роман спросил:

– Андрей Викторович, у вас ружьё какой марки?

С трудом проглотив яйцо, Клюгин мотнул головой:

– Понятия не имею…

– Позвольте взглянуть?

– Сделайте одолжение.

Роман приподнялся, подошёл к корзине, отыскал ружьё фельдшера и, вернувшись с ним, сел к костру.

Все, за исключением Клюгина, повернулись к Роману и принялись разглядывать. То, что держал в своих руках Роман, вряд ли с первого взгляда можно было назвать ружьём, скорее это напоминало какую-то железно-деревянную дубину непонятного назначения. Роман рассматривал ржавые стволы с отбитой на конце планкой, странно большое цевьё, притянутое к стволам двумя жестяными полосами, забитые грязью замки с погнутыми курками, два коротких обрубка вместо спусковых крючков, узкую засаленную деревяшку вместо ложи.

– М-да-а-а, – покачал головой Красновский, – из этой аркебузы, наверное, ещё солдаты Кромвеля стреляли.

– Аркебуза? – переспросил Антон Петрович. – Да это пищаль Стеньки Разина! Бог мой… Как же вы из него стреляете?

– Так и стреляю, – зевая и глядя в огонь, бормотал Клюгин.

Несмотря на идущее от костра тепло, он сидел в своём зелёном, наглухо застёгнутом плаще, из-под ворота которого выбилось чёрное кашне. Алые блики играли на его выдвинутом вперёд лбу, и казалось, что лоб светится сам по себе.

– Как-нибудь оно разорвётся у вас в руках, – заметил Роман, с трудом открывая казённик и разглядывая изъеденные пороховой гарью замки.

– И слава Богу, – с тем же равнодушием ответил Клюгин. – Может, прибьёт раньше срока. Вот радости-то…

– Горький вы человек, – с тяжёлым вздохом вымолвил Красновский.

Клюгин молча смотрел в огонь.

В этот момент всеобщего безмолвия ночная бабочка средних размеров, слишком низко пролетев над костром и опалив крылья, упала на скатерть.

– Несчастная… – вздохнул Антон Петрович, откусывая от яблока.

– Тэк, тэк, – Николай Иванович протянул руку и бережно взял трепыхающуюся бабочку на ладонь, – сосновый кокнопряд. А проще говоря… Dendrolimus рini.

Бабочка с сильно опалёнными крыльями ползала по руке Рукавитинова.

– Да-с, милая барышня, – с грустью говорил он, внимательно следя за движениями бабочки своими острыми стариковскими глазами учителя и учёного, – боюсь, вы совершили роковой полёт. Наука бессильна подарить вам новые крылья.

– А медицина, – он покосился на Клюгина, – тоже, кажется, вряд ли сможет помочь.

– Сможет, – буркнул Клюгин и, вытянув свою длинную руку, вдруг быстрым щелчком костистых пальцев сбил трепетавшую бабочку в огонь.

Упав на дышащие жаром угли, она затрещала и вмиг превратилась в чёрный огарок.

Никто не проронил ни слова.

Николай Иванович снял очки, вынул платок и стал протирать их.

Красновский привычным жестом провёл пухлой рукой по виску:

– А знаете, я вот сейчас вспомнил… Мы как-то с Ипполитом Кузьмичом поехали на Мету порыбачить. Так вообразите – тамошние рыбаки эдаким вот манером ночуют на берегу, разводят побольше костров и вокруг них дежурят. А на костры летят вот такие, как, положим, эта, бабочки. Крылья опаляют и падают. Они их подбирают, а зорькою смешивают с загодя приготовленным тестом, как следует мнут и готовят из этого снадобья наживку в виде шариков. И на них удят рыбку, да так, что просто только успевай таскать. Я могу засвидетельствовать – клюёт изумительно. Просто изумительно.

– Серьёзно? – спросил Роман.

Красновский приложил руки к груди:

– Изумительно! Рыба хватает как угорелая.

Николай Иванович надел очки и сказал:

– А что. Надо попробовать.

Антон Петрович продолжал жевать яблоко:

– Я про это слыхал. Хотя, признаться, никогда не пробовал…