Роман

Петр Игнатьевич в свою очередь направился к нему. Встретившись, они обнялись и трижды поцеловались, плеща шампанским из наклонившихся бокалов.

– Спасибо, спасибо, голубчик… – бормотал Адам Ильич.

– Спасибо вам, дорогой! – говорил Красновский. – За Таню, за добро! Спасибо!

– Ну Петр Игнатьич, ну златоуст наш! – бормотал отец Агафон, вытирая слезы. – Так сказать! Царица Небесная, так сказать, по-божески, по-христиански! У меня сердечко так и сжалось, а вот и слезоньки теперь текмя текут…

Попадья тоже прослезилась и вытирала глаза батистовым платочком.

– За здоровье Адама Ильича! – громогласно повторил дядюшка, и все стали чокаться с Куницыным.

Крестьяне, повставав со своих мест, подняли наполненные водкой и вином стаканы и принялись пить, запрокидывая назад стриженные в кружок головы.

Роман с наслаждением выпил шампанского, речь Петра Игнатьевича ему понравилась, как нравилось все, что происходило вокруг. Татьяна тоже пригубила вино. Во время тоста она была бледна и сидела опустив глаза.

– М-да, не думал, что наш Петруша может так вдохновиться, – качал головой под общий шум Антон Петрович, с неторопливостью возвращаясь к закуске.

– Mon cher, он жрец храма науки, – возразила ему тетушка. – Складно говорить умеет.

– М-да. Молодец, – пробормотал Антон Петрович. – Ну да ничего, мы тоже выступим, мало не покажется…

Красновский между тем усаживался за стол.

– Ну, что, Антон Петрович, гожусь я в тамады? – с довольным видом спросил он.

– Еще бы! – ответил дядюшка.

– Прелестно, Петр Игнатьевич! – сказала тетушка. – Вы просто Демосфен!

– Петр Игнатьевич, поздравляю, – вежливо наклонил седую голову Рукавитинов. – Прекрасный тост.

– Очень правильно сказано, – откликнулся дьякон.

– Ну, а коль правильно… – Антон Петрович поднял графин с водкой, – так и выпить за то не грех!

Привстав, он принялся наполнять рюмки.

В это время попадья подошла к Татьяне и, склонившись к ней, тихо заговорила:

– Татьяна Александровна, душенька, отчего же вы не покушаете ничего? У меня, на вас глядючи, сердце в груди стынет! Разве можно так себя испытывать? Вам же теперь о здоровьице думать надо, душенька вы наша! Съешьте что-нибудь, не печальте нас! Батюшка вон тоже печалится, все меня спрашивает: отчего это Танечка-то Александровна ничего не кушает? А я и подавно вся извожуся, боюсь за вас! Голубушка, вы поглядите, какие кушанья-то хорошие кругом, ведь их православные добрые руки готовили в честь вашего праздничка, а вы брезгуете да стесняетесь. Покушайте, душенька, православные христиане вам спасибо скажут.

И, улыбаясь всем своим добрым пухлым лицом, попадья отошла.

Роман, слышавший все, заметил, что на Татьяну увещевания попадьи подействовали благотворно: она совсем по-детски заулыбалась и расправила плечи, словно стряхивая с них былую скованность. Весело переглянувшись с Романом, она взяла вилку, проколола ей шляпку маленького, аппетитного груздя и отправила в рот.

– Отлично, отлично! – воскликнул Антон Петрович. – Татьяна Александровна, разрушайте, разрушайте эти косные обычаи! Невеста, а тем более жених, должны есть наравне со всеми, и я первый брошу курицей в того, кто скажет обратное! Роман Алексеевич, а ты что отстаешь? Воздай, воздай должное русской кухмистерии!

Романа не пришлось долго уговаривать: подцепив на вилку зажаренный в сметане петушиный гребешок, он отправил его в рот; гребешок оказался нежнейшим, слабо похрустывающим на зубах; за ним последовали: две раковых шейки, пропитавшиеся кисло-сладким томатным соусом, кусок заливной белуги, черная икра, салат из свежих помидоров, соленые волнушки и, наконец, нежнейший поросенок с хреном, солидный кусок которого положил Роману в тарелку Антон Петрович.

– Без поросятины, брат, мы тебя не выпустим! – басил он, сразу наливая ему большую рюмку водки и подмигивая Красновскому, который, понимающе кивнув, плюхнул не меньший кусок в тарелку Татьяны.

– Что вы, зачем же… – беспомощно улыбнулась Татьяна, но Красновский тут же забормотал, накладывая ей белоснежного хрена:

– Татьяна Александровна, этот поросеночек утром еще по травке бегал, а теперь вот изволит лежать на блюде и приветствует вас. Видите, видите, как он подмигивает? Подмигивает и говорит – скушайте мой бочок, Татьяна Александровна, не пожалеете!

– Танечка, не отказывайтесь! – советовала тетушка. – Это прелесть что такое.

– Не скромничайте, Татьяна Александровна, – заговорила Красновская, быстро управляясь со своим куском. – Здесь все свои, а поросятина такая нежная, просто тает на языке…

– Да с хренцом, с хренцом! Мммм! – качал головой быстро жующий отец Агафон.

– Да и сметаночкой сдобрить можно, – советовала попадья.

– Все, все можно! – поднял свою рюмку с водкой Антон Петрович. – Но сперва – выпить! Выпить непременно!

– За здоровье жениха и невесты, – подсказал знакомый усталый голос.