Роман

– Я абсолютно здоров, тетушка, – ответил Роман. – Рука совершенно не болит.

– И все-таки тебе следует быть осторожным. После завтрака не забудь принять порошки.

– Не забуду, – пробормотал Роман, снова погружаясь в мысли о Татьяне.

– Ты был утром в студии, – утвердительно и с теплотой произнес Антон Петрович. – Я слышал скрипы и понял, что это ты. Вот, Лидочка, что значит одержимость творчеством!

– Ты уже писал сегодня? – спросил тетушка. – Не рановато ли?

– Не рановато, радость моя, не рановато! – перебил ее Антон Петрович, откусывая от бутерброда. – Как твоя картина, Рома?

– Никак, – с легкостью ответил Роман, разглядывая стоящую перед собой чашку.

– Как это – никак? – удивился Антон Петрович.

– Я решил пока отложить живописные занятия, – произнес Роман после недолгой паузы, и вдруг спросил: – Скажите, дядюшка, что, Адам Ильич… – он рассеянно потер висок.

– Что – Адам Ильич? – непонимающе поднял брови дядя.

– Адам Ильич… любит охотиться? – спросил Роман совершенно неожиданно для себя.

– Охотиться? Не знаю, право, – пожал плечами Антон Петрович. – Я с ним ни разу не хаживал…

– А на бильярде он играет? – спросил Роман и вдруг, протянув руку, сжал запястье тетушкиной руки. – Тетушка! Дядя! Поедемте сегодня к Адаму Ильичу! Я так благодарен ему, мне так хочется видеть его и… и Татьяну Александровну.

Произнеся ее имя, он покраснел, и волнение охватило его.

Антон Петрович и Лидия Константиновна переглянулись в недоумении.

– Поедемте, поедемте! – повторял Роман, не отпуская тетушкиного запястья.

– Да я… право, не против, – произнесла Лидия Константиновна. – Но, Ромушка, ты же еще не совсем здоров, я боюсь, что…

– Я совершенно, совершенно здоров! – нетерпеливо перебил ее Роман, встав с места, подойдя и обнимая тетушку за плечи. – Неужели из-за пустяковой раны я должен отказывать себе во всем?!

– Да в чем же, помилуй, ты себе отказываешь? – она робко смотрела на него снизу вверх.

– Во всем! Во всем! – воскликнул Роман. – Поверьте, я не могу и минуты быть затворником, я не выношу затворничества и больничного режима! Поедемте, прошу вас!

Тетушка в замешательстве перевела взгляд на Антона Петровича.

– Лидочка, ну а почему бы и не поехать? – развел руками он. – Рома здоров как бык – ты посмотри на его румянец.

– Но Клюгин говорил…

– Да Бог с ним, с Клюгиным! – поморщился Антон Петрович. – Сядем в рессорную коляску, запряжем лошадку поспокойней да и съездим.

Лидия Константиновна вздохнула и, помолчав, согласилась.

– Ну, коли Роме так неймется…

В голосе ее чувствовалась обида.

– Все будет преотлично, тетушка!

Антон Петрович, улыбаясь, подмигнул ему.

– Ах, тетушка, они такие добрые люди! – с чувством говорил Роман, садясь на свое место и торопливо отпивая из чашки. – Адам Ильич кажется всем угрюмым, но я знаю, что он чрезвычайно добр. Я чувствую это.

Тетушка пожала плечами:

– Право, не знаю. Я и видела-то его всего раза четыре. Вот Танечка – добрая душа, это правда.

– Танечка просто ангел во плоти, – согласно кивнул Антон Петрович, громко прихлебывая из чашки. – И я полагаю, что она еще и необыкновенно мила.

Произнеся это, он, старательно сдерживая улыбку, искоса взглянул на Романа.

Водя пальцем по краю блюдца, Роман заговорил так, словно разговаривал с собой:

– Татьяна Александровна… Она такая удивительная. Когда я увидел ее в церкви на Пасху, ее лицо так поразило меня. В нем столько добра и света, оно так красиво, так естественно. И теперь я был у них снова, видел ее. Она удивительна… она добра, она… мне… – он поднял голову и посмотрел в глаза Антону Петровичу. – Мне надо видеть ее.

Дядя, слегка смутившись от этого искреннего взгляда, перевел глаза на тетушку.

Они молча переглянулись.

– Мне надо видеть ее, – повторил Роман, резко вставая из-за стола и подходя к распахнутым створкам террасы.

– Ромушка, мы уже решили, – робко произнесла тетушка. – Ближе к вечеру, когда жара спадет, мы все поедем к Адаму Ильичу.

– Ближе к вечеру? – спросил Роман, поворачиваясь к ней.

– Да. Ближе к вечеру. Сейчас я должна отправиться к Надежде Георгиевне. Мы собирались варить варенье. А ближе к вечеру поедем к Адаму Ильичу и Танечке, угостим их свежим вареньем.

– Как? Ближе к вечеру?! – воскликнул Роман. – Мне не нужно ближе к вечеру, мне надо теперь! Теперь! – оперевшись руками об узкий подоконник, он выпрыгнул с террасы, пробежал меж кустами сирени и оказался возле крыльца.

– Рома! Ромушка, куда ты? – донеслось с террасы.

Роман хотел было броситься бежать прочь от дома, но краем взгляда заметил фигуру Орлика, пасущегося на выгоне за садом.

– Вот кто мне нужен! – воскликнул он и через сад помчался к Орлику.

Стреноженный толстой веревкой, конь поднял голову и внимательно смотрел на приближающегося к нему Романа.

Роман, подбежав, стремительным движением растреножил коня, продел через его зеленый от травы рот болтающиеся под подбородком удила и вмиг вскочил на гладкую, лоснящуюся на солнце спину. Конь сразу взял с места галопом и понес Романа к невысокой изгороди.