Роман без «Алкоголя»

Не покушала и запашистого кофейку не выпила. Ко «фейку». От модного (или уж не модного) словечка. Фальшивка, то есть, не реальный кофе. Мягко говоря.

Возможно, я жутко самовлюблён, Любимая. И этот случайный каламбур «Любима-Я» не так-то и прост по внутренней своей сути.

Я хочу жить. Ты тоже. Мы страстно и бесконечно любим друг друга. Я только чуточку устал постоянно ждать тебя, сладкая. Но как же вольно-довольно живётся нам тут, в нашей съёмном тайном мирке!

Я дико оглушаю себя своим чёрным «Rocken-Rollom», да прочим «тройным одеколоном», моя прелестная Кися, и прочим, и прочим, и прочим.

Ты исчезаешь навсегда. Ведь не навсегда же, да?

Тайны твои и мои…

Я раскрываю тебе все ТВОИ тайны. Зачем я это так неумолимо и с меланхоличной регулярностью делаю? На все «увесистых четыреста» доложиться я тебе, милая, наверное, не сумею, ибо до конца не уверен в достойном ответе. Быть может, просто. Милосердно, что ли, (как же глупо и пошло я изъясняюсь) хочу помочь тебе. Чтобы ты не выкинула очередную свою экспрессивную глупость, и гадкие людишки не обидели тебя?

Ведь всем доподлинно ведомо: «В каждом доме по дурдому, в каждой даме по дурдоме.». Это, разумеется, не про тебя родная, это как раз про бесконечные в своём кошмарном разнообразии «дурдомы» и «дурдамы». Глумливые стишата сии, как вы, без сомнения, догадались, мои. Народится ли из них занятная песенка, я уже не уверен, а посему и тиснул их в новую свою занудную главку, очнувшись от некрасивого похмельного сна.

Сна хватит на всех. Непрекращающегося моего винного сна, в котором мы весело и тупо распеваем с неким анонимным чернокожим дружком, обдолбанные в ароматный дым. Дым матушки-сенсимильи. И что же мы нелепо «ska-ндируем», ловко приплясывая на характерные «вторые и четвёртые»? А вот, непристойное что: «И снова с ямайцами, снова тряся яйцами…». Какое неумное безумие.

Песенки. Басенки. Хоть бы покровительственно выкупил у меня их некто жадный, богатенький и нечестный. Кстати, а вы знаете, что такое «иллЮшки»? Иллюминатские песни! Никогда бы не «дотумкали», правда ведь?

«Масонские ложи во множестве и прочем их мужеложстве.» – а вот одна из классических «иллюминашек». Вы ведь не хотите знать гадкой правды? А припудренной кривды? Не можете.

Я прекрасно осознаю, что стал писать последнее время крайне бессвязно. В пустую, постзапойную башку осиным угрожающим роем влетают кощунственные дикости, вроде: «Констатация собственной смерти». Неужели, когда я наконец-то умиротворённо уйду, я смогу по-буддистски спокойно констатировать и это?

Нет. И снова я с естественной людской, эдак осторожно выразимся. Опаской. Да, с определённо «опаской» я не готов ещё мягко уплыть на последнем своём каноэ. Я до сих пор ещё так страстно скучаю по опасному и зовущему тому, что вновь шутовским своим манером выразил: «Поднимая залы – поднимая со стульев зады моих ленивых и больше не трепещущих дружков.».

Подниму ли я ещё хоть раз «залы и зады» моих давно и бесповоротно ленивых подруженек и друганов? Эх, знать бы. Явную лишку сегодня снова «графоманисто» наворотил. Да и, собственно, пора благоразумно круглиться, да «финализироваться».

Я раскрываю тебе все ТВОИ тайны. И свои, моя милая, тоже.

Её Чёрное Высочество Ночь

«Ночь твоя, парень!»– кто-то чрезвычайно знакомый и не слишком хороший вновь подло хохотнул мне в левое ухо. Почему он всё время делает эти устрашающие указания именно в левое? Потому что правое слегка «зашкварено» китайской солёной волной? И что вообще «невидимый он» издевательски имеет в виду? Злостно бухать и тупейшее втыкать на дурные ю-тьюбовские ролики до самого (благоухающего ямайским кофе) утра? Или всё же, задыхаясь от сладкой надежды, ожидать в гости тебя, моё нежное счастье, чтобы в очередной волнующий раз огненно танцевать с тобой наши эйфорические танцы всю нескончаемую царицу Ночь?

Её Чёрное Высочество Ночь. Как же она величественна и опасна! Чарующа и устрашающа. Она одновременно стремительно несёт в себе волнующие приключения и неминуемую погибель.

«Если мы не будем о смерти, то и смерть не будет о нас» – вот так, несколько излишне поэтически, но и по газетному кратко выразил я как-то эту, понимаешь, «философскую» доктрину – меньше трусливо размышляй о грядущем финале и он, тот, что всегда невовремя, в задумчивости и некоторой досаде снова шустро обежит тебя стороной.

И ты, маленький, но весёлый дурачок, как обычно, по скоморошьи выдашь очередную частушку, вытащенную из знойного Кингстона: «Три предмета ямайского туалета!». Это мой «великодостойный» и почти отважный ответ на глумливый хохоточек про «ночь твоя, парень!».

Иногда просто спасительно необходимо выдавать эти набившие уже самому забавную оскомину, карнавальные реггей-глупости. Чтобы лишь только волнующими приключениями одарила тебя Её Чёрное Высочество Ночь.

Старая ведьма из РАО, занимательная алгебра, или Невинная девушка с прицепом