Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Комментарий

характерно название главы, в которой появляется главный герой московского сюжета, автор романа о Понтии Пилате. «Явление» в философии означает «проявление сущности». В обычных жизненных ситуациях оно не применимо к простому человеку (или используется в ироническом плане), но, как правило, может быть употреблено по отношению к героям сакрального плана. Таково и первое появление героя (первоначально глава называлась «Полночное явление») — необычайного, странного, «таинственного» гостя, являющегося как призрак в ночное время в замкнутом пространстве. С другой стороны, сразу представлена и другая его ипостась: человек в больничном халате, пациент дома умалишенных, трагически сломленный жизнью мастер, художник, отказавшийся от творчества.

бритый, темноволосый, с острым носом… —

от редакции к редакции портрет главного героя менялся. В 1934 г. он был изображен как человек со «светло-рыжим вихром, зелеными глазами» (Булгаков 1992: 158), что вызывает ассоциации с самим писателем. Позже эти черты внешности были переданы Ивану Бездомному, а портрет мастера стал уточняться, все дальше отходя от внешнего облика автора. Свой нос «уточкой» писатель превращает в «острый птичий нос» в редакции 1934–1936 гг. Позже он убирает ассоциацию с птичьим носом вовсе. Мастер-блондин приобретает «темный клок волос» в 1937–1938 гг. (Булгаков 1993: 97), а затем делается просто темноволосым. Сходство автора и персонажа ослабляется. В окончательном тексте это «бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос» человек. Этот облик может быть соотнесен с Гоголем, портрет которого Булгаков набросал в одном из писем: «Кончилось тем, что ко мне ночью вбежал хорошо знакомый человек с острым носом, с больными сумасшедшими глазами…» (5, 470).

Можно считать этот портрет еще одной автоцитатой Булгакова, который в течение 5 лет, начиная с 1930 г., работает над инсценировкой и киносценарием по «Мертвым душам», а также киносценарием по «Ревизору». В одном из вариантов инсценировки действующему лицу, которого он называет Чтецом, Булгаков придал легко узнаваемые черты Гоголя, вполне совпадающие с обликом мастера в окончательном тексте романа: «Чтец — худой человек с неопрятными длинными волосами, острым [птичьим] носом, неприятными глазами, со странными ухватками, очень нервный человек» (см.: Чудакова 1979:40). Эта ассоциация подкрепляется рассказом мастера о сожжении романа и одной чисто биографической деталью: друг Булгакова, известный художник П. Вильямс, «уверял М.А., что он похож на Гоголя» (Дневник 1990: 156).

Как же вы сюда попали? —

мотивировка попадания мастера к Бездомному реалистична (ключи Прасковьи Федоровны), но ряд сопутствующих главе 13 деталей заставляет читать и это описание как продолжение линии странного, необычного героя.

Прасковья Федоровна —

грибоедовская деталь: лицо, упоминаемое в «Горе от ума», родственница Фамусова.

никаких я ваших стихов не читал… —

в ранней редакции мастер конкретизирует смысл своих упреков: «Про широкую реку, в которой прыгают караси, про солнечный размах, про ветер и полевую силу, и гармонь, — писали?» (Булгаков 1992: 296). Коллективное советское писательское сознание, по Булгакову, наделено и единым комплексом текстов с неизменно повторяющимися реалиями. Вопреки уверенности некоторых исследователей в том, что прототипом Ивана Бездомного был Маяковский (Гаспаров 1994), Булгаков видит своего героя в обойме «крестьянских поэтов» 1930-х гг., типа Михаила Исаковского, первый сборник которого носил название «Провода в соломе» (1927). Метонимия указывала на «смычку города и деревни», «индустриализацию сельского хозяйства», советизацию, а значит, электрификацию деревни и т. п. явления советской жизни 1930-х гг.

Вчера в ресторане я одному типу по морде засветил —

хулиганский поступок, характерный для рабоче-крестьянской среды 1920-х гг. Подобная «социальная распущенность» вызывала обеспокоенность властей, объяснялась «отсутствием культурных запросов» и низким образовательным уровнем (Лебина 1999: 57–58). Типичным для этой среды был антисемитизм (ср. дебоширство и антисемитские выходки С. Есенина, поэта из народа, даже отлученного за это в 1924 г. на время от Дома Герцена. Таков в ранних вариантах и Иван, с его «буйной копной волос» и ненавистью к «арамею».

Обещаю и клянусь! —