Роман межгорья

— Аллагу акбар! А на что жили бы в Кабуле два сына имам-да-муллы? Да и сам бай-ата. Чем Алимбаев будет кормить своих жен да на какие деньги будет ездить в Мекку или в Багдад? — сразу же услыхали дехкане ответ из толпы. Это сказал моложавый на вид, худой, энергичный узбек, независимо себя державший. Не обращая внимания на то, какое впечатление произвели его слова на присутствующих, он продолжал: — А разве Алимбаев один? У каждого муллы-ата в обители есть свои собственные потребности, но вы не скажете, что они такие же, как и у вас.

— А какие же? — не выдержал кто-то.

— Вы не гневайтесь на меня, но они не такие, как вот у вас. Вам достаточно одной жены, потому что другая вам ни к чему, — благодарение богу, и одной вполне достаточно для семейной радости и для успокоения совести. А имаму — полдесятка подавай. Аллах сквозь пальцы смотрит на такую распущенность в обители… Да и детей своих надо учить! Вон младший обительский суфи обучает своего сына в Карачи и владеет акциями в английской промышленности.

Не всем это было понятно, но почему-то брало за душу.

— А откуда же у него деньги для этого? — протестующе спрашивали люди.

— Не знаю. Может быть, когда он спит, ему аллах присылает их, а может… если бы вам удалось побыть обительским суфи или хотя бы послушником, так и вы знали бы, кому и на какие нужды идут все вот эти пожертвования ради будущих привилегий в раю Магомета или кто пользуется плодами с этих нив, щедро орошаемых водами Кзыл-су. А ваши поля выгорают от солнца, лишь бы только обитель наслаждалась красотой водопадов, которые за тысячи ташей эхом разносят свой могучий величественный гул…

Сквозь толпу к этому пылкому и смелому агитатору пробирался такой же молодой и загорелый мужчина с волевым, решительным выражением лица. В его взгляде отражались радость и удивление.

— Саламат, саламат, ака! — поздоровался он. — Разрешите выразить вам благодарность за умную речь. Вы оказываете большую услугу Советскому Узбекистану. Это позорное гнездо паразитов следовало бы уничтожить дотла, а водой Кзыл-су напоить истощенную засухой Голодную степь. Рассказывайте им еще, люди будут благодарны вам за разумное слово.

Так встретились здесь Саид-Али Мухтаров и Хамза Ниязи из Шахимардана. Впрочем, не так-то легко было узнать Саида, одетого в поношенный чапан и полинявшую тюбетейку. Неожиданное появление среди богомольцев этого известного инженера и общественного деятеля не на шутку удивило Хамзу.

— Вы?

— Молчите! — уже по-русски шепнул Саид-Али.

В чайхану заходили новые и новые люди. Мест на нарах уже не было, и дехкане садились прямо на циновки под чинарами. Обительские чайханы ломились от наплыва богомольцев. Горы ярко-желтого урюка из садов обители с жадностью поедались богомольцами от азана до азана. Мальчики-чайханщики беспрерывно разносили кипяток и кок-чай. К Юсуп-баю подсели Хамза и Саид, лишь глазами поздоровавшийся с аксакалом. К этому кружку присоединялись и другие люди, вмешивались в разговоры, спорили и так увлеклись, что даже не слыхали призывов суфи.

Саид-Али, Хамза, Юсуп и Каримбаев не успевали отвечать на поток удивленных вопросов и возражений. Некоторые богомольцы спорили настолько энергично, что их чалмы сползли набок, но они продолжали доказывать свою правоту. Юсуп-бай, цитировавший целые отрывки сур, показал себя лучшим знатоком корана и этим заслужил у присутствующих глубокое уважение. А яркая речь Саида и убедительные доказательства Хамзы увлекли присутствующих. Люди, одетые в белые как снег чалмы, постепенно умолкали или же исчезали в дальних чайханах. Самый сильный козырь обители — перенесенный сюда мединский коран — терял свое значение под воздействием дружного натиска Саида и его товарищей.

VI

— У вас среди богомольцев, пришедших отпраздновать великий байрам, есть неизвестные люди, — сказал во время обеда в саду имам-да-муллы высокий мужчина, который на строительстве в Голодной степи выдавал себя за корреспондента иностранной «профсоюзной» печати. Вечерами его можно было встретить в обительском саду разгуливающим в одиночестве или же с каким-нибудь европейцем со строительства. В темноте густых аллей трудно было узнать этих людей. Только громкая иностранная речь выдавала высокого человека.

— Есть неизвестные и очень опасные люди, — еще раз подтвердил он в ответ на вопросительный взгляд имам-да-муллы. И, когда тот все же не понял его, он объяснил, понижая по возможности свой высокий голос:

— Среди богомольцев находится Саид-Али Мухтаров… И, кажется, даже этот… Хамза из Шахимардана.

Имам-да-мулла вздрогнул. Инстинкт преступника заставил его оглянуться без нужды.

— Э, да вы здесь трусы! А еще взялись за такое дело… Держите связь с заграницей, концессии обещаете, а Хамзы испугались!

Такая самоуверенная, даже наглая прямолинейность оскорбляла чувствительную натуру имама, но он должен был признать правоту журналиста. Да, они трусы. Вот-вот у них из-под носа ускользнет Кзыл-су, и на ее водах вырастут колхозы и совхозы, а обитель по-прежнему будет тешить себя надеждами.

— Саид-Али? Хамза Ниязи?