Роман межгорья

Утром Саид-Али с удивительной легкостью на душе впервые шел в контору строительства. Он обратил внимание на продавцов газет. Они снова, как и в тяжелые для него дни, выкрикивали фамилию Мухтарова. Саид, не понимая, в чем дело, остановился возле продавца и купил газету. На первой странице на две колонки красовался портрет Амиджана Нур-Батулли в неизменной феске и под ним речь Саида-Али Мухтарова. Речь была дана полностью, за исключением патетической концовки. Эти десять фраз, очевидно, не вместились при верстке газеты, поскольку надо было на этой же полосе поместить рисунок гирла и станции. В сообщении «от собкора» рассказывалось о нападении басмачей на голову канала и о ликвидации банды силами милиции Голодной степи.

Прочитав корреспонденцию, Саид подумал, что автор записал ее с тринадцатых уст и поэтому в нее вкрались неточности. Но когда он прочитал свою речь, переданную буквально слово в слово, он был несколько удивлен. И особенно возмутился, когда прочитал сообщение о митинге, где говорилось, что предложение ликвидировать обитель мазар Дыхана сделал Саид-Али, а переименовать Голодную степь в Советскую — председатель правительственной комиссии Амиджан Нур-Батулли. Однако Саид не знал о том, что все эти материалы готовил Вася Молокан, а Батулли лично передавал их редактору.

Мухтаров несколько раз прочитал эти строки решения:

«…под громкие аплодисменты тысячный митинг принял предложение товарища Амиджана Нур-Батулли переименовать Голодную степь в Советскую.

Собрание дехкан также приняло предложение Саида-Али Мухтарова о закрытии молитвенной обители мазар Дыхана и организации на ее земле детского санатория и совхоза…»

«Когда это было?» — Саид помнит, как сошел он с трибуны. Возможно, Назира-хон отвлекла его внимание. Да, в самом деле, после него на трибуне находился какую-то минуту Батулли. Дехкане все время приветственно кричали: «Яшасун!» Потом он зашел в помещение станции, любовался фидерами, шкалой распределения электроэнергии, с трудом отвечая экзальтированному Синявину. Перед его глазами передвигались стрелки, на небольшой карте степи зажигались в виде точек огоньки, оживали цифры вольтметров каждого потребительского агрегата. Вот Майли-сайская текстильная фабрика увеличивает нагрузку и все больше и больше забирает электроэнергии. Почти треть электрической энергии, получаемой от станции, потребляет Майли-Сай. А вот вспыхнул огоньками на карте и Кзыл-юртовский завод, забегали стрелки, запрыгали цифры. Затем Южный, Туннельный.

Маруся Данилко и Вероника Синявина несколько раз подходили к восхищенному Саиду. Комсомолки что-то говорили ему, он отвечал им, но что именно — сейчас абсолютно ничего не помнит. Это немного успокоило Мухтарова. Он, конечно, после выступления был в таком состоянии, что мог и не слышать, что предлагал Батулли.

Саид припомнил, что вчера, когда он шел в контору, к нему подошел посыльный с запиской Батулли, в которой тот просил прийти к нему вечером, чтобы «вместе по-холостяцки» пообедать в столовой ташкентского парка.

Саиду почему-то не понравился Батулли.

«Зависть?.. Глупости!..»

Но одновременно в его голове настойчиво возникали воспоминания, и среди них какие-то неопределенные, зыбкие. Саид вспомнил о том, как Батулли вскользь сказал, что «Узбекистан не почитает своих сыновей, которых можно пересчитать по пальцам…», и он долго думал об этих словах. Он хорошо понимал, что Батулли в первую очередь имел в виду себя в качестве одного из этих непочитаемых сыновей. И теперь Саиду было стыдно, что он промолчал, когда услыхал эти слова.

Возле подъезда конторы на него очень внимательно посмотрели кучера и шофер. Саид вошел, и уже из первой двери на него повеяло знакомой атмосферой. Еще на улице он услышал в открытые окна дробный стук пишущих машинок.

На пороге конторы его встретил Харлампий Щапов с десятком других работников. Если бы Саид хорошенько присмотрелся к каждому, он, наверное, заметил бы разницу между ними. Но он окинул общим взглядом встречавших его людей и подумал только, что эта строительная братия пропитана единым духом.

В конторе на столах у служащих и у некоторых инженерно-технических работников лежали газеты с портретом Батулли и речью Мухтарова. Какое символическое совпадение! — мысли, высказанные Саидом, должны были стать как бы обрамлением этого изящного, наверное модного в определенных кругах красавца в феске.

Ему стало досадно на себя за такие мысли, но к инженерам, читавшим газету, он почувствовал острую неприязнь.

В тот же день Саид провел широкое техническое совещание с участием рабочих. В их глазах… в их глазах он читал радость и поддержку. Он снова был окружен союзниками, друзьями.

XV

Небо казалось пустым. Редкие облака только сильнее оттеняли молочную бледность недавно такого прозрачно-голубого небосвода. Зеленые широкие листья не пожелтели, а сразу усохли и, точно не решаясь сорваться с дерева и покрыть собою высохшую за лето землю, так и висели, как на проволоке, и не шумели от ветра, а свистели.