Роман о Лондоне

Когда муж удалился, госпожа Крылова спросила Репнина, почему он не привез с собой на отдых жену. Но вообще-то она считает правильным, когда супруги отдыхают отдельно. Они очень обрадовались, узнав о его приезде в отель госпожи Фои. Если он пожелает, она покажет ему ущелья в округе. Там так чудесно. Она отлично знает побережье. Это берег ее детства. Вообще тут изумительные окрестности. Они хранят память о Тристане и Изольде. При упоминании этой пары госпожа Крылова снова покраснела до ушей. Печальным было выражение ее лица, похожего на маленький надувной шар. На ее теле амазонки оно казалось сентиментальной глиняной маской. Она смотрела на него с вожделением, нисколько этого не скрывая. Когда к ним подошла ее знакомая в красном халате поверх купального костюма, госпожа Крылова представила ей Репнина с явным удовольствием: Марджори, это князь Николай! Marjory, this is prince Nicholas!

ОТЕЛЬ «КРЫМ»

Госпожа Фои, когда он вернулся с моря со своими новыми знакомыми, встретила Репнина очень любезно — ведь он не опоздал к обеду. В своей маленькой канцелярии она вручила ему гостевую карточку, где гости были расписаны за столиками, подобно тому, как, бывало, раньше на балах расписывались золотой вязью партнеры по танцам, попутно заметив — за него заплачено авансом по двадцать третье августа включительно. Ему остается оплачивать только напитки. Бар внизу. Она надеется, Репнин не откажется участвовать в танцах, которые устраиваются тут по вечерам? Все гости принимают в них участие. В Англии не принято отказывать в этом хозяйке.

Репнин побледнел. Он твердил, что ничего не платил за свой отдых в Лондоне, думая заплатить по всем счетам в отеле. Должно быть, здесь какое-то недоразумение, он ничего не знает об этом. Госпожа Фои показала ему письмо от графини Пановой вместе с оплаченным чеком. Если он имеет что-то против, он сможет обо всем узнать в Лондоне. Отель ее частный, и здесь могут отдыхать только гости, рекомендованные Лигой. Относительно оплаты, надо думать, позаботилась его жена? Хозяйка сверлила его своими желтыми кошачьими глазками и посмеивалась. Репнин покраснел. На чеке была подпись Нади.

Госпожа Фои заметила это и рассмеялась.

Она вызвалась показать ему предназначенное для него место.

Она сама проводит его в столовую и познакомит со своим мужем. Между прочим, он русский, добавила она со смехом. Константин Константинович Сорокин, с трудом выговорила она. Он офицер британской авиации. Когда они поженились, он переменил фамилию, взял ее. Теперь он Wingcommander Fowey. Смешно, не правда ли? И госпожа Фои расхохоталась своим попугайским смехом.

Сорокин встретил его в дверях:

— Рад вас видеть, князь! — произнес он по-русски, тут же извинившись: стал забывать русский язык.

Это был светловолосый молодой красавец, намного моложе своей жены, с узенькими светлыми усиками над румяными губами. Он ходил, словно танцуя гопак, смотрел на Репнина своими серыми, ледяными глазами, матовыми, как опал, и смеялся.

Репнину этот молодой офицер не понравился с первого мгновения, и он ответил холодно и насмешливо по-английски:

— How do you do?

Затем повернулся спиной к этому хамелеону и пошел к своему столу, стоявшему недалеко от двери.

Ему нисколько не понравилось отведенное для него место, однако в первый день он решил потерпеть и смолчать.

Хотя в Париже Репнин был служащим польского Красного Креста, он не носил польскую униформу. Наравне со своими сверстниками — царскими русскими офицерами — он не одобрял вступление в другую, пусть и союзническую, армию. Репнин был известен своей щепетильностью. Он не терпел малейшей некорректности по отношению к себе. Особенно придирчив он был к мелочам. И сам был невероятно педантичен в соблюдении мельчайших деталей этикета в обращении с мужчинами, тем более с иностранцами и, разумеется, с женщинами. Русские эмигранты в Париже прозвали его за это «Князь Нюанс».

Столовая отеля была поистине роскошной, по-видимому, она была переоборудована из огромного зимнего сада. Наполненная пальмами и скульптурами — копиями античных, — она была увита вьющимися растениями, с ее стеклянного купола, подобно зеленым змеям, спускались ломонос, плющ, лавр и белые дикие розы. Освещение делало столовую похожей на оранжерею.

Репнин уселся за стол, злясь на Надю, подстроившую ему вместе с графиней Пановой сюрприз с предварительной оплатой его отдыха, и спрашивал себя: каким образом старухе Пановой удалось поместить его в столь фешенебельный отель? Наверняка это какая-то подачка. Charity?