Роман о Лондоне

Но уже на второй вечер все надевали вечерние туалеты, женщины являлись разряженными и потом каждый вечер меняли платья, украшения, а иной раз и цвет волос. Мужчины надевали белый или черный фрак, даже если они приехали в Африку. Каждый должен был участвовать в общих играх, пикниках, в выпивке. Репнину, жаждавшему покоя и уединения, все это казалось несносно глупым и скучным. Из всех былых петербургских развлечений его привлекало лишь одно — посидеть с кем-нибудь с тихой улыбкой, без слов до полуночи за шахматной доской.

На второй вечер хозяйка отели госпожа Фои пригласила Репнина принять участие в коллективных забавах. Она отвергла все его попытки отказаться — в Англии это не положено.

Игра называлась: darts.

На стене висел деревянный щит, разделенный на сферы черного и красного цветов, в центр этих сфер старались попасть с расстояния в несколько шагов небольшими стрелами со стальными наконечниками, напоминавшими стрелы Амура. Выигрывал тот, кто попадал. Отзываясь на удар металлического наконечника, деревянный щит издавал звук, подобный звуку забиваемого в крышку гроба гвоздя. Репнин никогда до тех пор не только не играл в эту игру, но не знал о ее существовании. Раньше в нее играли в пивнушках да в третьеразрядных отелях, однако после войны эта игра распространилась и в так называемом «высшем обществе». Репнин, как это чаще всего бывает у новичка, все время попадал в центр. Капитан Беляев, сидевший за столом с четой Крыловых, кричал ему:

— Князь, по-моему, это скандал!

После игры Репнин мечтал вырваться на берег моря. Прогуляться под луной. Потрясенный побережьем Англии, он жаждал обрести здесь забвение и утеху. Однако океан отступал от него, оставляя на полосе отлива топкую грязь, фантастический мир улиток и моллюсков, прельщавших своим цветом, но отвращавших смрадом. Испарения морских водорослей, морского дна, гниющих трав облаком стояли над обнаженным ложем океана. И лишь с наступлением прилива к берегу из морских глубин, вздымаясь широким и могучим валом, накатывались тяжелые волны и затопляли оголенную сушу.

Ему вспомнилась Бретань — они с Надей, два маленьких гномика, в огромном мире, в подвернутых штанах и с круглой сетью, похожей на сачок для ловли бабочек, убегают от быстрой волны. Надя издавала ликующие крики, не в силах сдержать своего восторга от этой игры человека с беспредельной стихией океана, а после долго сидела на скалах, дожидаясь, когда выйдет луна. Репнин смеялся, глядя на нее. Здесь, в Корнуолле, громады волн, грохотавшие в расселинах меж скал, оставляли за собой на песке тонкую белую полосу пены.

Ничего больше.

В волнении моря под луной, в приливах и отливах, Надя улавливала таинственную связь с ее любовью, столь же неразрывную, как связь человеческой жизни с бессмертной природой. Но Репнин только портил ей все это очарование своим сарказмом, с которым доказывал ей, что до сегодняшнего дня никто не может объяснить явление приливов и отливов и взаимодействия океана и земли. Утверждают, будто в этом сказывается влияние Луны. В таком случае было бы логично утверждать влияние Луны и на человеческое сознание, тогда, выходит, и она находится во власти Луны! Раньше, бывало, он и его друзья вместе с покойным Барловым, приезжая в Крым, скакали верхом, пели, танцевали, пили шампанское, а в Корнуолле он в первый же день просидел долгие часы на скалах, всматриваясь в бесконечную даль океана. (Подобно Наполеону, взиравшему на океан с уединенного острова. Merde Napoléon!)

Но уже во второй вечер своего пребывания в отеле госпожи Фои Репнин не смог выйти на берег моря. После игры в darts госпожа Фои пригласила Репнина посмотреть на игру в настольный теннис. Ping pong.

Разыгрывался чемпионат отеля.

В молодости, помнится, их компания на Черном море собиралась после ужина и заводила диспуты, разумеется, в обществе женщин, о том, что такое счастье, в чем призвание человека, что такое настоящая любовь и куда движется человечество. Теперь в Корнуолле он имел возможность наблюдать ловкость дам в коллективных играх, которые устраивались хозяйкой. В первом туре госпожа Крылова победила запыхавшуюся дочку госпожи Петерс.