Роман О Придурках

Уже не первый год такая карусель каждодневно вокруг отстойника кружится, на мысли нехорошие навевает. А никто вроде как и не интересуется, вслух вопросов не за-дает. И что это за мальчики-подносители, и за какие такие дела уважение свое Бате высказывают, некоторые даже из-далека на шикарных машинах приезжают ради покупки стакана водки Александру Ивановичу? Знать, большой че-ловек? Или с возможностями? В авторитете? Язык засуну-ли в одно место и вопросов не задают. Потому как каждый, кому вопросы задавать вдруг захочется, непременно вспомнит пару-тройку случаев, когда при нем кто-то необ-думанно полюбопытствовал. Ему на ушко слова ласковые пошептали, стаканом водки дармовой, когда добровольно, когда по малому принуждению угостили, и нет человека — через три дня на четвертый уже закопан и помянут здесь же, за столиком на гнутых ножках.

Пару раз за год менты наскакивали, хватали всех под-ряд, и Батю заодно. Знать, кому-то не спится спокойно, на-стучал, сердобольный.

Как только не шмонали! Думали: не наркотой ли втиха-ря приторговывают? Обломалось ментам, не то что не со-лоно, а вообще пустышку похлебали. Все чисты, даже дра-ного ножичка, за который причепиться можно было бы, не надыбали. А когда к машине своей мусоросборной раздо-садованные шли, вообще ополоумели. Колеса им не про-ткнули, чтобы заклеил дырку и кати дальше. Колеса им какие-то неразумные детки на полоски порезали. И полог брезентовый. И дерьма свежего коровьего в салон набро-сали, намекая, что, мол, мусор с дерьмом завсегда рядом. Успокоились, перестали честной народ рожами своими пу-гать.

Вот такие порядки у нас. А еще говорят — тихий микро-район, мафами из "Кредо" контролируемый.

ПЕРВЫЙ ЗАХОД

Высокий худощавый мужчина в кожаной кепке с от-кидными клапанами, в серой поношенной ветровке, тол-стых роговых очках и с пышными усами, явно великова-тыми для его молодого возраста, долго стоял возле книж-ного киоска, приткнувшегося к центральной колонне. Он пытался просматривать атлас автомобильных дорог, бес-цельно открывал случайные страницы и нагибал голову, но глаза его изучающе блуждали по колоритным фигурам многочисленных тоськиных клиентов.

Время быстро приближалось к закрытию магазина.

— Мужчина в усах! Вы будете покупать, или вам тут в читальном зале? — специфический говор соответствовал специфичности профиля книготорговки второго пенсион-ного возраста.

Усатый попытался пропустить вопрос мимо ушей. Ему явно не хотелось привлекать к себе незаслуженного вни-мания. А о внимании заслуженном не только говорить, но и думать не хотелось. Но его молчаливое, а, следовательно, покорное вжимание послушной головы в костлявые плечи только раззадорило смелую киоскершу.

— Я вам, вам говорью, молодой человек, — втыкала скрю-ченным пальцем колючие слова бабуля. — Не делайте виды, что не понимаете, о чем я. Думаете, если у вас усы при-клеены и под кепкой женский парик, так вам тут и стоять бесплатно пускай? — Она оглянулась по прилавкам, подза-рядилась скандальной энергией, в избытке витающей по полупустому залу. — Если вам около меня надо, так купите чего-нибудь и стойте хоть с ногами, — голос торговки де-цибел за децибелом набирал обороты.

Еще чуть-чуть и на него начнут обращать внимание не только скучающие продавцы хлебного и колбасного отде-лов, но и те, которым он не собирался раньше времени све-титься.

Усатый протянул атлас крикливой бабке, нагнулся над ней, с усмешкой одержанного превосходства подавшейся к нему с протянутой рукой.

— Глохни, сука, — прошипел со свистом, — урою!

Рука, готовая принять книгу, замерла, словно на неви-димый кулак натолкнулась. До старой, получившей не-ожиданный отпор, дошел страшный смысл сказанного. Она густо покраснела и уронила до живота нижнюю че-люсть, набирая дармовую порцию общественного воздуха для последнего в своей жизни вздоха, и, казалось, навсегда лишилась дара речи. И тут молодой человек совершил ошибку, сказал то, чего ему, это он потом осознал, не стоило бы сегодня говорить.

— Я из КГБ. Поняла?

Бабка поняла.

Поняла, что ни убивать, ни грабить не будут: перед ней не опасный бандюга и не жадный рэкетир, а человек свой, безобидный, правильно-государственный. Челюсть верну-лась на свое законное место, но только на малое мгнове-ние, только чтобы достичь стартовой готовности немед-ленно отрапортовать о достигнутых на вверенном ей уча-стке успехах.

— А и что ж вы, ай не серчайте. Так бы и сказали сразу, что из кагэбэ! Я ж разве ж не понимаю! — децибел в голосе стало вдвое больше, чем было допреж.

Уже не только скучающие продавщицы хлебного и мо-лочного отделов прислушивались. Из подсобки повылази-ли техничка со шваброй, готовая ежеминутно прийти на помощь вместе с неразлучным ведром, пьяный грузчик, для равновесия придерживающий телегу о четырех коле-сах.

— Тихо вы, — попросил молодой человек, чем выказал самые слабые познания в области психологии воспитан-ных в духе развитого социализма людей.