Роман о семи мудрецах

Но, встретясь с матерью в отцовом
Дому однажды, дама словом
С ней перекинулась: „Стыда
2500 Не оберусь. Я молода,
Дитя, а муж мой — старец сивый.
Повсюду слышу смех глумливый.
Умри он, я была бы рада,
Одна мне от него услада —
Есть в чем ходить и что надеть,
Да на столе питье и снедь.
Пускай он всеми здесь ценим,
Но, хоть не видел равных Рим,
Не склонен ни к какой забаве,
И невзлюбить его я вправе.

И пусть не ждет, что на досуге

Не позабочусь я о друге“.
Мать ей в ответ: „Помилуй, дочь.
Благоволи мне бог помочь,
Задуман план тобой негожий,
Но уповай на промысл божий.
Пятнать высокородным дамам
Супругов не пристало срамом,
И делать не тебе почин,
2520 Спаси нас бог, Мариин сын“.
Та молвит, сдерживая еле
Свой гнев: „Вот вы б и потерпели!
Чай, не обижены фортуной,
Вам дан отец мой — рыцарь юный
В те дни, — а мне старик в мужья.
Постыдно юность трачу я.
Но пусть не ждет он, что о друге
Не позабочусь на досуге“.

Та ей: „В изменницы не меть!

Еще придется потерпеть.
Святого Симеона[126] ради
Скажи: к любимейшей отраде
Его ты что б могла причесть?“
— „Есть, Агн святой свидетель, есть!
Есть деревце одно средь сада,
Его утеха и услада.
Под ним мы часто просто так
Сидим и за игрой в триктрак.
Любой, кто лист на ветке тронет,
2540 Его враждою будет донят,
А кто сломать решится сук,
Лишиться может ног и рук“.
— „Его ты срубишь в одночасье.
Пойдет он садом восвояси:
Огонь поярче на пути
Зажги и место освети.
Определить сумей по виду,
Как переносит он обиду,
И, точно не поймешь пока,
Не вздумай заводить дружка“.
— „Пусть так. Не прежде ночь наступит,
Чем мой топор его разрубит“.

Вступив под мужний кров, из дома,

Как будто дьяволом ведома,
Прийти к ней одному из слуг
Велела, медлить недосуг.
— „Бери топор, иди за мною“.
— „Иду — и с радостью, не скрою“.
Стремительно проходят садом,
2560 И дама, с деревом став рядом,
Недлительную держит речь:
„Под корень, — молвит, — надо сечь“.
— „Помилуйте, — всего и мог
Сказать он. — Благ и верен бог:
Сир не простит такой измены
И все отсечь велит мне члены
И, обесчестив плоть мою,
Лишит имения семью“.
Тогда — откуда только сила! —
Взяла топор и ствол срубила
Она, и на куски рассечь
Смогла, и понесла, чтоб сжечь.
Из лесу с псом чуть погодя
Муж прибыл, мокрый от дождя:
Костер увидев, поневоле
Подумал о святом Риоле,[127]
К супруге первые слова:
„Полно листвы. Что за дрова?“
Она глядит ему в лицо:
2580 „А это ваше деревцо“.
— „Как, деревцо, что столь мне любо?
Спрошу я цену с древоруба!“
— „Срубила я. В руке топор
Держу, взгляните, до сих пор“.
— „Что ж, кроме вас, чай до Понти[128]
Такой средь женщин не найти,
Чтобы срубить его дерзнула
И от расплаты ускользнула“.
— „Ствол срублен мной — к чему бы зло
Свершенное ни привело“.
Но бесполезных не прибавил
Он слов и с тем ее оставил.
В постели мир был заключен,
Жену простил на сей раз он.
Проснулась дама утром рано —
И в путь: про исполненье плана
Рассказу тотчас же внимать
Готова, встретив гостью, мать.
— „Его срубила я: топор
2600 Еще держу в руке — сеньор
Сперва, конечно, скорчил мину,
Но миг — и нет о ней помину.

Так пусть не ждет он, что досуг

Мне не украсит милый друг“.
Ей мать: „В изменницы не меть!
Еще придется потерпеть.
Дочь, ради бога, вспомни, кроме
Того, любимо ль что им в доме
Еще: хоть вещь, хоть существо“.
— „А как же. Нету ничего
Для мужа во вселенной целой
Ценней борзой собаки белой.
На слуг, дерзнувших вызвать вой
Ее, он гнев обрушит свой,
И ждет прощенья тот впустую,
Кто замахнется на борзую“.
— „Придумай, как покончить с ней,
Поверь мне, шанса нет верней.
Коль с рук сойдет и случай с мертвой
2620 Собакой, от тебя сеньор твой
Любое стерпит: заводи
Хоть трех друзей, всё позади“.
— „Дай бог мне, милостью великий,
Удачи — и святой Маврикий“.[129]

Спешит опять в свое жилье,

Как будто бес ведет ее.
Муж ускакал меж тем со сворой
Собак, не чаял он в которой
Души: коль не было помех,
Брал каждый день с собой их всех.
Наряд свой, пышный из-за складок,
Приводит дама вмиг в порядок
И, у слуги на время взяв,
Карманный нож кладет в рукав.
Велев угля в очаг подкинуть
И стулья к пламени придвинуть,
Перестилает ложа: те же
Подушки — наволочки свежи.
Вернулся, весь проехав лес,
2640 Сеньор, с коня у дома слез.
Прошел и сел, где ярче пламя.
Вид безмятежный надо даме
Принять; отсела — мол, жара:
Вот сколь коварна и хитра.
Собаки, никакой ловушки
Не чуя, лезут на подушки.
Борзая сразу к даме прыг:
Пес опасаться не привык,
Хозяйку тянет он за платье
И, как к сестре, идет в объятья.
Но поступает с ним недобро
Сестра: вонзает нож под ребра.
Пес пал, издав предсмертный вой.
Кричит хозяин: „Что с борзой?“
— „А то, что мной она убита.
Я с ней намучилась досыта:
Псы обнаглели через край,
А я все чисти и стирай
И даже крикнуть на собачек
2660 Не смей, тут трех не хватит прачек.
Сильней забота в вас о псах,
Чем о творце на небесах“.
— „Я разозлен сверх меры всякой:
Так гнусно поступить с собакой!
Утешь всевышний скорбь мою,
Нет женщины у нас в краю
Такой, чтобы, убив борзую,
Не заслужила пытку злую“.
— „Клянусь святым Дени, должна
Я умереть — мертва она“.
Но были позабыты вскоре
Угрозы все, утихло горе,
И злодеянье, как оно
Ни тяжко, мужем прощено.
Проснулась дама утром рано —
И в путь: про исполненье плана
Рассказу тотчас же внимать
Готова, встретив гостью, мать.
— „Муж, долго гневом не терзая,
2680 Простил мне, что мертва борзая.
Так пусть не ждет, что мне досуг
Прелестный не украсит друг.
Хочу любить я капеллана
Гильома, в коем нет изъяна:
Таких, свидетель Симеон
Святой, не видел и Дижон“.[130]

— „Дочь, ради миродержца бога,

До Всех Святых терпи, немного
Ждать остается. К четвергу ж
Готова будь: устроит муж
Пир, как обычно, к этой дате
Для рыцарей и прочей знати.
Чему тебя я научу,
Тебе, ей-богу, по плечу:
Рассаживать гостей покуда
Там будут по местам и блюда
Вносить, вскочи — есть дело, мол —
И опрокинь при этом стол.
Столь эта выходка позорна,
2700 Что если он ее покорно
Снесет, считай, ты верх взяла,
И мужа вовсе дрянь дела“.
— „Ну что же, дама, я согласна.
Теперь, как действовать, мне ясно“.
И вот день праздника настал;
Весьма радушен был вассал:
На праздник им приглашены
Друзья и самый цвет страны,
Все, благородно чье занятье,
И горожане, и из знати —
Даров запас он много впрок
Для них, поскольку был широк.
Готово в кухне все; омыты
В воде персты без волокиты;
Сажают по местам покуда
Гостей, уж слуги вносят блюда;
До края кубки светлых вин
Полны и терпких медовин.
Близ сенешаля дама сесть
2720 Должна, но, не начавши есть,
Такую, матери науку
Усвоив, выкинула штуку:
К скатерке привязав ключи,
Она возьми да и вскочи,
Свалить, разлить и все порушить
Сумев, что было пить и кушать.
Гостей, лишенных яств, привел
В унынье разоренный стол.

— „Кто это сделал? Кто позор

На нас навлек?“ — вскричал сеньор.
— „Нет повода для разногласий:
Я — помоги святой Гервасий!“
— „Итак, проступков стало три,
И худшим сей сочтем без при“.
Не склонен к долгой он беседе,
Велит еще доставить снеди,
Лишь в радость новые труды
Ему: хватило всем еды.
По окончанье же приема,
2740 Чуть гости выбрались из дома,
К жене он обратился вновь:
„Пустить вам нужно, дама, кровь“.
— „Себе пустите, коль по вкусу
Вам это. Слава Иисусу,
На свет не появился тот,
Кто кровь из жил моих прольет“.
— „Нет, головой клянусь, прольете,
Пускай не по своей охоте,
Ее! С дурною кровью в жилах
И ядом справиться не в силах
Вы сами, отчего конца
Не видно порчам: деревца,
Мне милого, был ствол подрублен,
Затем любимый пес погублен
И вот, скатерка со стола
Со снедью сдернута была.
Нет, я избавлю, сединой
Клянусь, от крови вас дурной“.

Жена твердит, не дам-де крови.

2760 Но меч блестящий наготове
Уж держит он, устрашена
Чем до беспамятства она.
Кровопускателя зовет он
И приступить велит. Наметан
Глаз у того: сперва рукой
Занялся левой, жгут тугой
Стянул, надсек, открылась рана —
Никто столь сильного фонтана
Не ждал. Вмиг перешел к руке
Другой он. Дама в столбняке,
Чуть держится, лик обескровлен.
Он счел, что должен остановлен
Быть кровопуск, но тотчас сник,
Хозяина услышав крик:
„Эй, как без спросу вы посмели
Распоряжаться в этом деле?
Пусть льется. Не достичь нам цели,
Покуда кровь дурная в теле.
Наполнить будет в самый раз
2780 Недужной кровью с ядом таз.
Ведь вредной, даже капле, хуже
Внутри струиться, чем снаружи“.
Лишилась чувств она, едва
Дослушав мужние слова,
И хоть бы кто к ней сделал шаг,
А ведь собралось сто зевак,
Увидев, что и впрямь ей худо
И что крови полна посуда,
Сказал он: „В меру излилось,
Кончайте. Хватит ей, небось,
Оставшейся. А стала бледной —
Избавившись от самой вредной“.
Ее в покои челядь вносит,
Куда и мать позвать он просит.
Вбежавшую увидев мать,
Давай несчастная стенать:

„Едва я выдержала пытки,

Бесчестие приняв в избытке.
Кровь, в здравье-то, велел супруг
2800 Пустить мне из обеих рук,
Коря за то, что мной подрублен
Ствол деревца, и пес погублен,
И нынче скатерть со стола
Со снедью сдернута была.
Подвергнуть можно ль худшим карам?
Могла бы и погибнуть даром“.
— „Дочь, не брала ты слов в расчет
Моих — я ж знала наперед.
Муж силой наделен столь многой —
Святой мне Герман будь подмогой, —
Что чем к нему наглее лезть,
Тем будет беспощадней месть.
Отсек, коль друга б заимела,
Он голову тебе от тела“.

Король, устроить, верьте мне,

Должны б и вы своей жене,
Во лжи искусной и обмане,
Такое же кровопусканье.
Из-за того, что кровь больна,
2820 Так казни сына ждет она.
На оговор бы тратить пыла
Не стала, если б вас любила.
Кто любит господина, тот
И ближних чтит его, и род».
— «Клянусь святым Дени, отныне, —
Сказал король, — вины на сыне
Нет». А мудрец: «Спаси господь,
Чьей правды ввек не побороть».

Конец беседе, и Лентула

Оттуда словно ветром сдуло.
Ушел король и с ним весь двор;
Никто не весел: в разговор
Сын не вступил. Скажи он слово,
Избавил от унынья злого
Их вмиг бы: речь обресть дай бог,
Сотворший всех, ему в свой срок.
Король владел огромной властью,
И к утешенью и участью
Всегда была готова знать,
2840 Чуть начинала замечать,
Что хмур он. Ночь минула эта,
И с наступлением рассвета
В храм, чьим патроном был Мартин
Святой, на службу властелин
Собрался. Королева сразу
К нему: «Угодно ль внять рассказу
Вам сир, о том, как некто сам
Привлек, спасая сына, срам
К себе? Хотел юнца приблизить,
Тому ж пришлось его унизить».
— «Да, дама, слушать я готов
О людях, чей удел таков,
Об их ошибке иль промашке,
Ибо мои сомненья тяжки».
Та молвит: «Правды не тая,
Все расскажу, что знаю я.