Роман. Разрываемые

Иду по парковке спортивного центра. Я стал приезжать сюда на тренировки три раза в неделю после того, как оставил на стене своей комнаты несколько кровавых пятен от кулаков. Только заворачиваю на ряд, где стоит моя машина, как впереди меня мелькает хрупкая брюнетка в голубом пальто. Меня словно прошибает. Это точно она! На этот раз она. Много ли девушек носит зимой пальто бледно-голубого цвета?

Подбегаю и касаюсь ее плеча с замиранием сердца. Она поворачивается, вопросительно глядя на меня. Это не она. Опять не она. И так каждый раз! Я знаю, она уехала из города. Почему до сих пор она мерещится мне в толпе?

Я много думал, и пришел к выводу, это все моя вина. Я должен был прислушаться к интуиции, которая шептала мне, что с Евой что-то происходит. Должен был настоять на разговоре, когда ловил ее грустные задумчивые взгляды. Но она с таким трудом мне открывалась. Я боялся спугнуть ее расспросами.

Я должен был сказать ей раньше о своих чувствах. Должен был выйти из дома пораньше в тот день. Тогда бы я успел. Я должен был найти лучшие слова тогда на перроне. Я так старался узнать ее получше, почувствовать ее желания, но не заметил самого главного. Все это время, пока я наслаждался нами, она жила словно в тюрьме. Очевидно, она полагала, что, отказавшись принять это отвратительное предложение, она тем самым отречется от своей семьи, и это разрушит все ее представления о жизни.

Если бы у нас было больше времени, я бы показал ей, что все не так. Другой любви, кроме родительской она не знала, и мне кажется, она не верила в ее реальность.

Я и сам раньше не особо верил, даже несмотря на пример родителей перед глазами.

После долгих месяцев боли, обиды и злости на нее, я понял наконец. Даже если бы она сказала, что уезжает через две недели, это не остановило бы меня. Как не остановил ее отказ при нашей первой встрече, и ее просьбы оставить ее после концерта, где я нашел и преследовал ее.

Меня не остановило даже то, что она прямым текстом послала меня в то утро, когда мы впервые проснулись вместе. Я бы все равно летел к ней. Это притяжение каждый раз оказывалось выше меня.

За такими мыслями не замечаю, как подъезжаю к дому. Наверное, кто-то подумает, что я слишком взрослый, чтобы жить с родителями. Но а зачем мне отдельное жилье? Зачем? Теперь точно незачем.

Вхожу в дверь и нахожу, что в гостиной собралась вся моя семья. Разговоры внезапно прекращаются и все поворачивают головы на меня. Моя сестра, у которой на пятом месяце уже внушительно выпирает животик. Рядом с ней ее муж. Отец и мать смотрят на меня серьезно. Когда отец словно в замедленной съемке отходит в сторону, я вижу симпатичную брюнетку.

Я моргаю. Еще раз. Но на этот раз моргание не превращает ее из девушки, о которой все мои мысли, в девушку, которую я опять по ошибке принял за нее. Нет. Передо мной стоит Ева.

Моя Ева.

Боже! Мне нужно провериться у врача. Это зашло слишком далеко. Одно дело, когда Ева мерещится мне в толпе, и я иногда принимаю со спины какую-нибудь хрупкую брюнетку за нее. Но совсем другое, когда она так живо и ярко видится мне в моем доме. Мои галлюцинации переходят на новый уровень. Из-за того, что моя сестра беременна, и я часто глажу ее животик и разговариваю с племянником, Ева в моем воспаленном сознании тоже беременна.

Она стоит посреди комнаты, такая же красивая, какой была, когда я впервые увидел ее около кафе. Ее темные волосы теперь чуть длиннее. Она прижимает дрожащие пальцы к животу. Пячусь назад к двери, и с тошнотой в животе на ослабших ногах выбегаю из дома.

— Рома! Погоди! — отец выбегает вслед за мной.

— Пап, только не сейчас, пожалуйста! — перевожу взгляд за его спину, где опять стоит Ева. В белом вязаном платье и белых сапожках она подобна ангелу. — Пожалуйста, уйди, милая! Не мучай меня больше! Мне нужно, чтобы ты ушла. Я больше не могу!

Кажется по моим щекам бегут слезы, но я неуверен. Отец подходит ближе и с беспокойством в глазах рассматривает меня. Должно быть, мое бессвязное бормотание пугает его.

— Что происходит, сын? Ты не хочешь объяснить, почему эта беременная девушка появляется на нашем пороге и спрашивает тебя?

— Но она же... ты тоже ее видишь? Это не галлюцинация?

— Вижу.

— И живот?

Он оборачивается на стоящую чуть поодаль Еву.

— И живот. Да что с тобой? — он берет меня за лицо, оттопыривает большими пальцами веки и изучает пристально. — Ты что-то принимал? Узнаю — убью.

— Нет. Конечно, нет! Просто ее... не должно быть здесь.

Он снова оборачивается на Еву, прижимающую руку к животу.

— Ну, очевидно, она все же здесь и, подозреваю, вам нужно поговорить. Но потом у нас с тобой состоится серьезный разговор, сын! — он подходит к Еве, берет ее под руку и ведет обратно в дом. Они удаляются, и я снова теряю ее. Ее шелковистые волосы развеваются на ветру. Мне нужно догнать ее. Прикоснуться к ней хотя бы еще раз.

— Пойдем! Снаружи слишком холодно для разговоров, — кричит мне отец.

Когда мы возвращаемся в гостиную, все остальные исчезают, и мы с Евой остаемся одни. Я блуждаю взглядом по ее телу, боясь лишний раз моргнуть.

— Ты настоящая?

— Да.