Роман с Блоком

Докладчик захлопал, и вслед за ним, с разной степенью энтузиазма, начали хлопать все остальные.

— Ура, товарищи! Да здравствует мировой пролетариат! Да здравствует товарищ Ленин!

Дворец на Мойке был купеческий, пышный, с лепниной на белых стенах, с канделябрами в два человеческих роста и с голыми амурами на плафоне. Кумачовые транспаранты с привычными революционными лозунгами выглядели здесь как-то неуместно и пошло. Блок смотрел в зал, почти не слушал, и неожиданно поймал себя на мысли, что почти никого из присутствующих сегодня не знает — ни лично, ни по стихам, ни по книгам.

В общем, это было неудивительно. Аркадий Аверченко убежал на юг, к белым. Эмигрировали непримиримый Иван Бунин и Александр Куприн, работавший у белых, Мережковский и Гиппиус, Саша Черный и даже очаровательная Тэффи. Перестала здороваться Анна Ахматова…

Дом искусств, в котором проходило собрание литературной секции, создавался по инициативе Корнея Чуковского и при обязательном благосклонном участии Максима Горького. Открыли его примерно год назад, в доме номер 59 по набережной реки Мойки. Для управления Домом искусств, в соответствии с духом времени, был образован так называемый Высший совет, основными задачами которого стали организация творческих вечеров, концертов, художественных выставок и, разумеется, издание книг.

Сам Корней Чуковский — длиннорукий, худой и высокий — сидел тут же, на сцене, во главе президиума. Рядом с Блоком расположился известный художник и видный общественный деятель, обласканный большевиками, — Мстислав Добужинский, член Комиссии по делам искусств при Совете рабочих и солдатских депутатов, руководитель Государственных трудовых мастерских декоративного искусства, секретарь Особого совещания по делам искусств и ученый хранитель Эрмитажа…

А больше сегодня, пожалуй, из членов Совета никого и не было — поэтесса Ахматова на такие собрания не ходила, Юрий Анненков захворал, а Евгений Замятин, получивший аванс от издательства, срочно вынужден был заканчивать новый роман под условным названием «Мы».

Александр Блок даже не рассчитывал увидеть в зале знакомые лица Николая Гумилева и Михаила Лозинского — эти двое, конечно, сотрудничали с новыми властями в издательстве «Всемирная литература» и приходили иногда в Дом искусств на творческие вечера, но их политические взгляды ни для кого тайной не были. Зато он с удовольствием заметил в зале начинающего писателя Михаила Зощенко — невысокого, оливково-смуглого человека с офицерской выправкой и высоко поднятой головой, с удивительно изящными маленькими руками и ногами, который, кажется, служил теперь агентом уголовного розыска. Рядом с Михаилом сидел еще один подопечный Корнея Чуковского — аккуратно причесанный юноша по фамилии Каверин…

Большинство из присутствующих членов литературной секции интереса для Блока не представляли, их имена и лица ничего ему не говорили, и только некоторые казались смутно знакомыми. Эти люди готовы были думать «по-новому» и писать так, чтобы нравиться советской власти, — но хотели бы все-таки получить указания, каким именно образом это следует делать. Многие сочиняли стихи «под Маяковского», кое-кто — «под Есенина», а кто-то даже пытался подражать Блоку, хотя лишь немногие из теперешней молодежи понимали разницу между футуризмом, символизмом и акмеизмом. Нет, наверняка в зале присутствовали и талантливые представители нового литературного поколения — но, как правило, они старались избегать посещения открытых партийных собраний, торжественных митингов и прочих мероприятий подобного рода.

Александр Блок и Корней Чуковский

…После доклада о внутреннем и международном положении Республики Советов Корней Чуковский предложил всем желающим задавать представителю Смольного вопросы. Некоторое время в зале коротко перешептывались, но потом один из поэтов поинтересовался:

— Как здоровье товарища Ленина?

Это был подходящий, хороший вопрос, который считался не только уместным, но даже почти обязательным в любой аудитории. В результате покушения на заводе Михельсона в Москве, которое произошло почти два года назад, председатель Совнаркома и главный большевик Ульянов-Ленин был тяжело ранен двумя пулями из револьвера. Поговаривали, что пули оказались отравленными ядом кураре, но хотя ранение в шею само по себе казалось смертельным, выздоровел Ленин очень быстро.

— Товарищи, я рад со всей ответственностью сообщить вам, что здоровье товарища Ленина отличное, несмотря на колоссальное напряжение всех его человеческих сил! В мае этого года Владимир Ильич лично принял участие во всероссийском субботнике, так что любой из вас может своими глазами увидеть на фотографиях, как он вместе с другими товарищами несет огромное, тяжелое бревно — причем держит его с толстого конца!

Не дожидаясь команды, собравшиеся захлопали, но докладчик продолжил: