Роман с Луной

А Рита с Фимой отправились на Поклонную гору: их обоих в честь Дня Победы правительство Москвы пригласило открывать аллею военных журналистов. Рита с Фимой оделись торжественно и строго. Рита вся в орденах, Фима тоже на лацкан пиджака прицепил медаль «За доблестный труд». Чинно прошли по аллее под гром духового оркестра вместе с фотокорами, корреспондентами и операторами, снимавшими военные действия в сороковые.

Потом их собрали в ресторане, накормили обедом, а после компота стали дарить подарки. Зрелище великолепное: по алфавиту вызывали ветеранов, поздравляли и вручали огромный коричневый солдатский вещмешок. Все прямо прослезились, когда увидели содержимое. Там были походный котелок, черный «кирпич» – двухкилограммовая буханка, испеченная по тому еще рецепту, бутылка водки, металлическая фляга, солдатская кружка, еще одна кружка – фарфоровая с надписью «Великая Отечественная война», и в довершение – консервы «Бычки в томате».

– Какие в мэрии сидят творческие люди! – сказала Рита, еле оторвав от пола огромный громыхающий мешок.

Фиме она не разрешила даже прикасаться к «солдатскому набору»: совсем недавно Серафим вышел из больницы, ему после операции нельзя ничего поднимать. Да и Маргарите врачи строго-настрого запретили тяжести ворочать.

Качаясь от непосильной ноши, ветераны потащились к автобусу. Два старичка никак не могли поднять один мешок, потому что выпили «фронтовые сто грамм», и по несколько раз. Помогая друг другу вскинуть за плечи подарки, старики запутались, ноги их заплелись, и они рухнули под грузом буханки, бычков, котелка и фляги. («Ты представляешь? Опять то же самое! – рассказывала мне потом Рита. – Поворачиваюсь, а они лежат. Правда, я не поняла, те же снова упали, что в прошлый раз, или не те?..»)

– Эт-то вам не продуктовые пайки, которые в советские времена раздавали, эт-то – настоящий подарок, со смыслом! – говорила бойкая женщина средних лет, крепкая такая баба в сапогах и пилотке, устроительница этого действа.

Она помогла стариканам встать, взгромоздила на них вещмешки и легонько подтолкнула в спины, указывая направление.

Рита с Фимой тоже вышли из ресторана, волоча за лямки увесистые правительственные дары.

– Что ж мы теперь будем делать? – спросила Рита. Они уселись на тротуарчик перевести дух и стали перебирать содержимое мешка. Погодка хорошая, расцветали вишни, Риту с Фимой обдувал теплый ветерок, шел восьмидесятый май в жизни Серафима. И восемьдесят третий – Ритин. Фима школьником был, когда началась война, а Рита – выпускница. Большой Гнездниковский переулок. Двадцать первое июня, последний звонок… Считай, все имена мальчиков, с которыми она танцевала на выпускном балу, теперь написаны в столбик на мраморной доске при входе в их 19-ю школу.

Сидят Рита с Фимой, думу думают. Машину нипочем не возьмут, это будет нарушением режима экономии. А до метро еще ой как далеко!

– А давай, – предложила Рита, – отдадим все во-он той мороженщице?

Фима встал, подошел к этой молоденькой татарке и сказал:

– Дитя мое! Позвольте, мы с женой в честь праздника Победы вручим вам скромный сувенир!

И преподнес ей котелок, буханку черного, две кружки, металлическую флягу и «Бычки в томате». Себе они оставили солдатский вещмешок, а в нем бутылка – в алкогольную коллекцию Фимы.

Как она обрадовалась!

– Вот здорово, – говорит, – я у себя дома брату покажу!

А Рита с Фимой зашагали дальше налегке.

– Вдруг нас догоняет эта девушка, – рассказывал потом Фима, – и давай совать в наш походный мешок брикеты мороженого, которые были по весу чуть ли не больше, чем фляга с котелком. Вес у нас не уменьшился, но мы побоялись обидеть мороженщицу. Я потом все думал: что она, интересно, зимой делает? Продает беляши, которые выпекает ее брат? Или учится? Хотелось бы думать, что наша молодежь не только за лотками стоит. Стране нужны молодые специалисты. Выучится на инженера-технолога холодильных установок, вернется к себе в Казань или в Казанскую область, будет работать на комбинате мороженого… Так мы с Маргаритой, – завершил он свой рассказ, – еле-еле, перебежками, доковыляли до метро.

А надо сказать, Серафим имел в своих запасниках знатную коллекцию алкоголя. Поскольку он долгое время служил дипломатом и его основным поприщем было международное профсоюзное движение, Фима часто наведывался в слаборазвитые страны с сильным профсоюзным движением и намного реже посещал развитые страны с недостаточно развитыми профсоюзами.

Каждый раз из своих заграничных поездок он привозил алкогольную продукцию тех стран, где ему приходилось бывать. Поэтому он совершенно стихийно стал коллекционером вин и настоек. Причина тут крылась не в страсти собирателя, а в том, что, будучи, в принципе, человеком непьющим, Фима не мог сразу опустошить все, чем был одарен как руководитель советской делегации.