Роман с небоскребом

Как-то весенним утром Сережка пришел с дежурства озабоченный и возбужденный, потряс газетой бесплатных объявлений и сообщил, что перегонщику Митяю срочно нужны деньги, проигрался в карты. И потому он продает только что пригнанный из Германии «форд» восемьдесят шестого года за смешную сумму – две с половиной тысячи долларов. Машину легко перепродать за четыре, но на это потребуется некоторое время, которого у Митяя нет, зато у Сережки хоть отбавляй.

– Отличный вариант, – убеждал Сергей, – я поговорил с мужиками, проверил объявления в газете – за четыре «форд» уйдет влет. Выглядит как новенький. Надо брать. Заработаем полторы тысячи на ровном месте.

– Ты мне машину стиральную обещал, – напомнила я. – С сушкой.

– Сань, когда мы продадим «форд», нам хватит на целых две машины, – заверил Сережка. – Можешь потерпеть еще немного?

Я замялась. Предложение выглядело заманчиво. Недоставало малости – какой-то тысячи баксов.

– Поторгуюсь, может, скинет пару сотен, – поскреб за ухом Сережка. – А остальные попробую занять. Спрошу у Сени – нормальный мужик. Болтуну говорить нельзя, он сам этот «форд» перехватит… Ушлый малый.

– Сеня небось проценты потребует? – усомнилась я. – За просто так сейчас никто ничего не делает.

Сережка раздул щеки, что означало крайнюю степень задумчивости.

– О чем спор? – осведомился вошедший на кухню папа.

Выслушав, высказался категорично:

– Надо брать. Тысячу мы с мамой найдем. Что это вы надумали – занимать на стороне? Как не стыдно! Мы же семья.

– Мы обязательно отдадим, – заверил Сережка. – Поделим вырученные деньги поровну.

– И слышать не хочу! – замахал руками папа. – Какой дележ? Что мы, не родные?

Они долго спорили и препирались и сошлись на том, что пустят полученную с перепродажи прибыль на хозяйственные нужды – покупку стиральной машины, нового пылесоса и телевизора. Это было нашей давней мечтой, поскольку громоздкая несовершенная советская бытовая техника уходила в прошлое вслед за социалистической эпохой, уступая место легким, стильным, современным импортным новинкам.

«Форд» был огромным, как дирижабль, нежного цвета серебристой мяты, с просторным салоном, мягким велюром на сиденьях, кожаным рулем, десятком всевозможных кнопочек, пимпочек и примочек развитой автомобильной цивилизации, аккуратной магнитолой с интимно мерцающей в темноте подсветкой. Модель носила кокетливое дамское имя «сиерра».

– Ого, – уважительно сказал папа, – это не «четверка», и даже не «Волга».

Я опустилась на мягкое кресло, вытянула ноги, откинулась на спинку, вдохнула дразнящий неуловимый автомобильный запах, и все внутри меня перевернулось. Это было странное чувство, прежде не испытанное: сладостное, как первая любовь, острое, как возбуждение. Это было как сон, как проникновение в иную реальность, в которой много солнца, моря, далеких стран… длинное платье, тонкий бокал с пузырящимся шампанским… Небоскребы, прокалывающие облака… Путешествие в другую жизнь, которой у меня никогда не было, нет и, возможно, не будет никогда…

– Хорошая машина, – с ноткой сожаления в голосе сказал Сережка.

Не знаю, почувствовал ли он то, что и я, когда его руки легли на кожаную баранку руля.

– Хорошая, – повторила я эхом.

Мне хотелось закричать, что я не отдам эту машину никому, что у нас с ней любовь с первого взгляда… Но это было бы глупо. Я прекрасно понимала, что этот серебристый красавец нам не по карману. Пределом наших скромных мечтаний могли быть подержанные «жигули», в сторону которых теперь мне и смотреть не хотелось.

Вооружившись просроченными Серегиными правами и автомобильной картой Москвы, мы отправились регистрировать «форд» в ГАИ. Там нас ожидал неприятный сюрприз. Поковырявшись под капотом, молоденький усатый лейтенантик отозвал Сергея в сторону и жизнерадостно объявил:

– Машинка-то ваша не восемьдесят шестого года, а восемьдесят второго.

– То есть как восемьдесят второго? – не понял Сергей. – В документах же год прописан – восемьдесят шестой.

– На заборе тоже много чего написано, – возразил лейтенантик, – гляди.

И посветил фонариком.

Сергей впал в легкий ступор. Известно, что в заводской номер на кузове забивается год выпуска автомобиля. Цифры были крошечными и полустертыми, но при детальном рассмотрении угадывалась двойка.

В техпаспорте же значился год выпуска – восемьдесят шестой. Документы были подделаны с целью омоложения автомобиля на четыре года и, соответственно, увеличения его продажной стоимости. В любом случае машина была сомнительной и вполне могла быть арестована до полного выяснения ее биографии, а мы имели все шансы остаться без автомобиля и денег.

Я внутренне похолодела. Взмокли ладони, тупо заныл висок.

Но не зря молоденький лейтенантик отозвал Сергея на тет-а-тет. Проблема легко разрешилась с помощью двадцати баксов, двух бутылок водки и жареной курицы гриль из соседней палатки. Правда, год выпуска в документах нам все-таки переправили на восемьдесят второй.

– Черт! – в сердцах пнул колесо Сергей, когда мы отъехали от ГАИ. – Ну, Митяй, сука… Гад паршивый! Хрен мы его теперь дороже продадим, разве что баксов на пятьсот!