Роман… С Ольгой

«Из-за тебя! Из-за тебя, скотина ты тупая!» — визжала перевозбуждённая женщина, выдирая пальцами запутавшиеся волосы у себя на голове. — «Паша-Паша, где же ты? Кыс-кыс, малыш. Иди ко мне. Ко мне, кому сказала?».

А я, придурок, имел неосторожность ей напомнить, что:

«Павел — не собака, а котяра, который привык гулять сам по себе»; а затем зачем-то углубился в воспоминания о том, как она отчаянно желала распанахать парня от горла до анального отверстия, чтобы наживо вырвать детородное жало из кошачьих чресел. За несвоевременное изложение моментально удостоился ощутимой серии физических толчков в плечо и словесных оскорблений, из которых «кретин и идиот» были наиболее необидными и простыми. Даже так? Подозрительно, что из Олиного лексикона выскочили любимые «палач», «убийца» и «вампир». И в тот момент я стал подозревать жену в случайном матерном косноязычии. Наслушался тогда по самые раздувшиеся помидоры, как у нас здесь говорят.

Однако зарядить писюше о том, где в тот момент скрывался борзый бузотёр, — всё равно что признать свой однозначный проигрыш и полнейшую несостоятельность в благородном деле сыска. Как бывший сотрудник правоохранительных органов, отставленный согласно рапорту капитан полиции, позавчера я зарекомендовал себя, как «отвратительное полное ничто». Так кричала в бездну Лёля, когда, широко раздвинув ноги и выставив мне на обозрение призывный голый зад и розовую щель, в которую я хотел был засадить ей по воспалившиеся от крика гланды член, искала озабоченного Павлика в промежутке между полом и здоровым стеллажом с кастрюлями, стоящим в углу на кухне рядом с газовой плитой.

А потому:

— Догнали каторжника возле выхода.

— О, как! — счетовод, похоже, мне не верит.

Да нет же! Сашенька просто-напросто поддерживает очень глупый разговор.

— Мы нализались, Фрол? — прыскаю, задыхаясь никотином.

— Говори о себе. Потому как я нахожусь в полном сознании, хотя желал бы отойти в астральное пространство. Ибо у меня охерительные планы на оставшуюся часть, чего уж там, до усрачки скучного вечера. Не отвлекайся, Юрьев. Что было дальше? Я правильно понимаю, что котёнок собственными силами добрался до ворот?

— Угу!

— От всей душонки потоптал маменькины овощные грядки?

Он — нет, мы — да! Голая жена скакала, как необъезженная кобыла, перепрыгивая через помидорные кусты, ломая баклажанные ростки. Играла ведьму? Ей бы в ту минуту предложить метлу и ступу, так, полагаю, мы бы сорвали продолжительные аплодисменты и вышли пару-тройку раз на «браво» и благодарственный поклон. У Лёльки случился нервный срыв, а в женской голове бесконечным сериалом транслировались сцены из криминальной кошачьей жизни, в которой Паштету выцарапывают глаза взрослые и жестокие на расправу особи его же рода-племени, к которым он хотел пристроить маленькую письку, чтобы:

«Что-то там доказать! Состоятельность, Юрьев? Господи! Да на черта она кому нужна?»…

— Пощипал травку.

— О, да! Это они любят. У Марго кошачья мята по углам растёт?

А хрен его поймёт! Никогда особо не озабочивались натуральным хозяйством, которое старики там развели.

— Наверное, — пространно отвечаю. — Там много чего есть.

Правда, из имеющегося я помню исключительно редис, маленькие помидоры, пупырчатые острые огурчики, пахучий молодой картофель, покоцанную слизнями капусту и зелёный горох.

— Короче, вы, я так понимаю, едва успели? Ты выставил руку и захлопнул дверцу, а потом нравоучительно заметил: «Куда же ты, сынок?».

Тут Сашка прав. Когда я вытащил котёнка за случайно высунувшийся из-под кровати хвост, то пару раз легонько щёлкнул безобразника по носу, перед тем как передать ни черта не понимающую живую игрушку заплаканной, подскакивающей от нетерпения жене.

«Держи!» — опять провёл живым пушистым носовым платочком по её мокрым, с засохшими солевыми линиями от обильных слёз щекам и притянул голую к себе с дебильными словами. — «Оль, я кончу, если ты не прикроешь наготу. Ты не могла бы…».

И снова, как по написанному, огрёб сухое:

«Идиот!»…

— Почти, Сашуня. Не в «яблочко», но довольно близко.

— По-прежнему в «молоко»?

Причмокиваю и покачиваю головой:

— Снайпер ты так себе, Фролов.

— Не всем на Оленьку везёт, — он ляпает и тут же захлопывает свой чёрный рот. — Извини, перегнул.

Вот-вот! Держи подобную херню, как говорится, при себе.

— Паштет пытался протаранить серым лбом железную калитку, — упёршись локтями в перила, на землю стряхиваю пепел сигареты. — Царапал прутья и мяукал.

— Видимо, от Юрьевых устал. Укатали беспокойные родители молодого шерстяного котана.

— Я серьёзно, Саша, — опустив пониже голову, к себе заглядываю в раскрытый на две верхних пуговицы ворот белой выходной рубашки. — Его не так просто поймать.

— Дикий, что ли? Под стать хозяйке?

— Он нормальный пацан. Заканчивай херню травить. Я решил поделиться впечатлениями, а ты ржёшь, как ненормальный.

— Пацан? Ну-ну! А ты, кстати, в том уверен? Уж больно мальчик резвый. Кстати, эта братва способна преподнести очешуительный сюрприз, подложив тебе в кровать слепых котят. Мол: