Роман… С Ольгой

— Прячется в туалете, — рядом с моим виском выдыхает Сашка. — Девочки всегда туда стайками ходят. Им, видишь ли, компания нужна. Не ссытся бедняжкам, если через картонную стенку подруженька о том о сём не дребезжит, суфлируя трескотню звонкой золотой струёй.

— Ты… Ты… Ты… Чтоб ты… — захлёбывается никотином босс. — Фролов, иди к чёрту с пошлыми эпитетами!

Сашка таращится на меня, как будто говорит:

«А что я? Это всё он… Или она. Спровоцировали вы меня, уроды, на эмоции. Теперь держитесь, черти, я должен всё… Всё-всё вам рассказать!».

— Будь здоров, — похлопываю босса по спине. — Ну-ну! Что случилось, шеф?

— Это какая-то женская тайна — посещать отхожие места дуэтом, трио или камерным оркестром. Там Ольга и Инга. Не переживай — Ася не утонет, ей руку подадут, — настырно продолжает Фрол.

— В туалете? — в один голос с Костей произносим.

— О, глядите-ка, Светик-Семицветик туда же направляется. Из-за стола встала и по сторонам оглядывается. Подыскивает, видать, достойную компанию. Иди-иди от греха подальше, малыш. Кстати, я бы тоже заглянул, если бы не вонючий запах и дикий визг при встрече после того, как я туда войду. Зачем, спрашивается, орать, когда я и так всё видел? «Выйди, выйди, выйди» — верезжат, как полоумные. Не догоняют, что я пришёл им помощь оказать. Например, сумку подержать или норковое манто, или атласный шлейф безумно дорогого платья. Возможно, предложить тампон и поинтересоваться, как день у солнышек прошёл. Дуры они! Чок-ну-тые!

— Фу-у-у-у, — морщит нос наш босс. — Ты, твою мать, не мог бы не распространять неприятные подробности с таким умным выражением лица. Мы так до дерьма сейчас дойдём. Сколько можно в туалете находиться?

— Девочки пудрят носы и поправляют корабли на головах.

— Корабли?

— Причёски, укладки, парики, шиньоны. Лохмы, если честно, раздражают. Особенно, когда дама сверху.

Ну всё, мать вашу, понеслась!

Начальство с причмокивающим звуком втягивает никотиновую дозу, дебильно складывает ручки на груди, пока прислушивается к тому, что излагает Сашка.

— Когда детка скачет на моей стреле…

На стреле? Неожиданно закатываю глаза и отворачиваюсь от братков.

— Что такое, Юрьев? Не любишь наездницу?

Наоборот, люблю.

— Просто он не умеет её готовить, Фрол, — прыскает Костя, хлопнув начфина по плечу. — Ромка, без обид?

— Угу.

Какие уж тут обиды? Лёлик сверху очень хороша. Всё в этой позе идеально. Вот жена, заведя за спину руку, бережно обхватывает пальцами мой член, вот плавно направляет внутрь, задерживая при этом слабое дыхание, вот с красивым вздохом расслабляется, аккуратно принимая плоть, вот возится и ёрзает, обволакивая гофрированными стенками влагалища мой ствол… Я всегда слежу… Следил… Вернее… Да какая, в сущности, разница?

— Вот этими руками, — Сашка выставляет скрюченные пальцы нам под нос, — я хочу вырвать к чёртовой матери их патлы, которыми они мотают, когда е. ут нас. Неужели нельзя затянуть дулечку, — теперь он крутит пальцем на макушке, ввинчиваясь ногтем под черепную кость, — вот здесь?

— А я люблю, когда её волосы прячут нас, — самозабвенно начинает Костя. — Есть в этом что-то…

— Что-то аффективное! — перебивая, сипит Сашок. — Я лишь высказал своё мнение, у тебя другие ориентиры, босс. Юрьев вообще забыл, как шпилить баб. Жена по воскресеньям плотское даёт, смурная контрразведка?

— Ты полагаешь, что наш Паштет — не кот? — не опуская из поднебесья глаз, жалобно скулю.

— Всё ясно! Спасибо за своевременный ответ. А в запахах, — Фрол снова обращается лицом к посмеивающемуся Косте, — ничего такого нет, Котя. Всё, что естественно, то не безобразно. Люблю, когда от девочки пахнет кисленьким душком. Если дама не потеет подо мной, то я плохо постарался и некачественно выполнил свою работу. Определённо, как в родимой бухгалтерии. Пока бабки подобьёшь, то двадцать раз вспотеешь. А свою работу я люблю! И потом, из бабского сортира бесконечно валит сизый дым, а не дерьмовый смрад идёт. Там Юрьева богует! Накатывает предчувствие, парни, что нам выставят за курение в неположенном месте крупный счёт.

— Что думаешь, Ромка? — Костя задает вопрос.

Они там что-то сильно задержались. Помню, как Лёлик туда в первой партии вошла, потом туда проникла Ася, а фееричное шествие между столов и стульев Тереховой, направляющейся в ту же степь, не заметил только подслеповатый идиот. Лично мне на глаза упала Сашкина слюна, которую он случайно выпустил, когда таинственно улыбающаяся Инга задела животом его сильно выпирающее из-за стола плечо.