Роман… С Ольгой

Крылова — моя правая рука в отделе и человек, которому я могу доверить трудные дела, не предполагающие прилюдной огласки, действительно направляется за «кулисы», чтобы освежить лицо и расслабить булки на толчке. У Светы, как для женщины, чрезвычайно странные, вернее, диковатые увлечения. Гоночные мотоциклы, огнестрельное оружие и здоровые ножи! Обои на рабочем столе её ультрабука выглядят крайне агрессивно и подчёркивают, как мне кажется, не присущую ей на самом деле мужественность и адреналиновую зависимость. С виду — хрупкая и нежная, а внутри — кремень с прожилками из армированной стали. Из этой девочки бы гвозди лить или ковать закрученные против часовой штыри.

— Добрый вечер, — она проходит мимо нас, а мы, как по команде, взглядами провожаем эти тоненькие ножки.

— Ох, блядь, — первым дёргается Сашок и отворачивается. — Чего так долго? Юрьев, кошечек пора спасать.

— М? — расставив локти на перилах, подпираю поясницей высокое ограждение места, выделенного для курения.

— Скажи своей правой руке, пусть там пнёт девиц под зад. В конце концов, я бы хотел с Тереховой потанцевать. В чём прикол принарядиться, прийти в ресторан и сразу же забраться в гребаный ВэЦэ, чтобы там вместе с другими пустоголовыми свиристелками разбираться с содержимым толстой косметички, набитой под завязку брендовой мазюкой?

— Саша? — дёргает начфина за рубашку босс.

— Внимательно, мой друг, — в попытках навести хоть какую-то резкость Фролов теперь таращится в Красовское лицо, сведя свои глаза на нос. — Что ты нам подсыпал в шашлыки, что меня ведёт, как законченного алкаша?

— Не терроризируй мою жену, писюша, — Костя как бы невзначай поправляет бухгалтерскому гению завернувшийся внутрь воротник, — и отстань от Ромки с пошленькими версиями. Света! — горланит в спину моему заму босс. — Подойдите, пожалуйста, к нам…

Так я и потерял с трудом приобретенный авторитет. Ольга вышла покурить в сортир всего-то полчаса назад, а складывается такое впечатление, что всю жизнь с огромным упоением вкупе с нетерпением я ожидаю, когда моя жена сползёт с ресторанного толчка.

Музыка гремит, народ гудит, ребята ржут. А я по всем законам жанра вынужден, естественно, не отставать от них, чтобы не прослыть нелюдимым и неконтактным мужиком, хотя кому в этом зале есть дело до меня. Все знают, кто такой Юрьев и что из себя представляет его жена, которая, кстати, по возвращении в город вполне ожидаемо включила режим:

«На хрен отвали, Роман!».

Как и обещала, Лёлька забралась на того же резвого коня, с которого спустилась на два промелькнувших быстро дня…

— Костя, — подкравшаяся к нам жена, цепляет руку босса, — Ася неважно себя чувствует. Ты не мог бы…

— Где она? — мгновенно откликается и, как курцхаар становится в сосредоточенную стойку.

— В туалете.

— Пр-р-р-р, — прыскает Фролов, но поймав Лёлин очень нехороший взгляд, тут же замолкает, прикусив язык.

— Что там произошло? — Костя выбирается из компании и, стягивая с плеч пиджак, начинает отходить от нас.

— У неё голова болит и живот.

— Живот, живот, живот… — бормочет Красов и удаляется в сторону служебных помещений.

Завороженно слежу за тем, как шустро шеф обминает полупьяную толпу гостей, заискивающих и однозначно пресмыкающихся перед ним.

— А теперь с тобой, козёл! — доносится откуда-то с правой стороны взбешенный голос моей жены. — Держи свою шлюху на строгаче, а то…

Опа! А ведь Ольга, сильно раздувая ноздри, но сохраняя видимость безразличия и стоического хладнокровия, сжимая кулаки, надвигается на мужика выше неё на полторы здоровой головы, если не больше.

— Лялька, ты взбесилась? Ром… — начфин не успевает договорить, потому как Ольга остужает пыл и определенное намерение отрезвляющей пощёчиной, жёстко полосующей Сашкино лицо. — Р-р-р, ш-ш-ш, — теперь хрипит финансовый директор, мотая по-ослиному башкой.

— Ты чего? — хватаю бешеную и, развернув её спиной к нему, на чьем лице, помимо следа от узенькой ладошки, играют зверский марш лошадиные по форме и размеру желваки, прячу на своей груди. — Тихо-тихо, — выставляю руку, указав тем самым Сашке расстояние, на котором следует держаться, чтобы случайно в неприятности не встрять. — Спокойно! Что случилось?

— Ты больная на голову, Юрьева? Иди проколись, шизофреничка. Какого хрена тут свою недоразвитость мне демонстрируешь? У тебя проблемы с головой и мужем? Я-то тут при чем? Индивидуальность решила показать? Да насрать мне на твою изюминку. Как люди говорят, с вот таким походом. Какого хрена руки распускаешь? — через зубы произносит Фрол, с опаской озираясь по сторонам. — Дать бы тебе промеж синих глаз, чтобы другим сучкам неповадно было…

А ты попробуй, мальчик, и увидишь, на какой мажорной ноте мы закончим наш незаканчиваемый разговор! Здесь точно никого. Вернее, мне так кажется — я так считаю, но в полной мере всё же не уверен, — что никто не видел того, что между ними только вот произошло. Чего он дёргается, как шальной?

— Сволочь, хам, гад… Ненавижу тебя, урод! — бухтит в мою рубашку Оля. — Таких как ты… Юрьев, я хочу домой. Отвези меня, а потом возвращайся к своим дружкам.