Роман… С Ольгой

— Работаю, но ты вернулся, поэтому я попросила у босса пару недель за свой счёт, а он неожиданно заявил, что готов предоставить мне за это причитающуюся по ТК оплату. Не нужно было соглашаться?

— Нужно. Просто…

— Забирайся, — кивком указываю на ванну. — Холодно смотреть.

— Отец говорил про какой-то праздник. Что они придумали? Зачем? — запустив пятерню, расчесывает пальцами коротко остриженные волосы. — Зэк, не иначе. Что скажешь? Оставить так или пусть отрастет?

— Как хочешь.

— У тебя солидно отросло, — вполоборота разговаривает со мной. — Совершенно не заметно.

Да, он, безусловно, прав. Срезанные ублюдками локоны быстро нарастили утраченную длину, а проплешины — места, в которых были с корнем вырваны волосы — заполнились колючим частым ёжиком. Полгода — довольно-таки немалый срок, на самом деле.

— Остынет вода, Юрьев. Не тяни кота…

— Не бухти, жена, — сначала громко прыснув, он, как это ни странно, спокойно произносит.

Ему нужна-таки моя помощь или он справится собственными силами? То, что будет ванна, а не душ, я, конечно, поняла. Так даже проще и намного лучше. Мы не поместимся вдвоем в корыте, в котором с большим трудом располагается один. А значит, опасность однозначно миновала. Я стопудово спасена!

— Помогу? — беру мочалку и бутылочку, в которой, квакая, катается пахучий гель для душа.

— Если не затруднит.

— Для этого сюда пришла.

— Тогда я в твоем полном распоряжении, — жалко опирается слегка подрагивающими предплечьями о бортики нагретой ванны, а я, аккуратно перегнувшись через мужскую голову, прикасаюсь мыльной тряпкой к сильно выгнутой спине. — Дистрофик, жалкий доходяга! — недовольно бормочу…

Не могу смотреть на мужа. Больно, неприятно и непостижимо. Ему ведь только тридцать лет, а на висках уже вовсю гуляет безобразная седина, красивый гладкий до сегодня лоб отныне разрезает напополам глубокая морщина, а во внешних уголках добрых и лукавых глаз собрался веер каких-то птичьих лапок. А самое неприятное то, что Юрьев снова заикается и странно косит правый глаз. Он часто любит повторять, что фильмы ужасов, мистические триллеры и шпионские детективы с непредсказуемым сюжетом вообще никак не согласуются с тонкой организацией его внутреннего мира. Муж прав, хотя то, что я вижу перед собой свидетельствует совсем не в пользу этого замечания.

Ромка спит уже четвёртый час. Раскинувшись на нашей кровати, лёжа на спине и повернув к окну лицо, через приоткрытый рот Юрьев выпускает пузыри и смешно, шлёпая губами, причмокивает. По-моему, так выглядит покой, свобода, мир, добро и чуточку блаженства вкупе с редким умиротворением. А что, если он тупо спекулирует на чувствах, играет роль дегенерата, бездарно имитирует и что-то там изображает?

— Оль? — сквозь густую и завитую щеточку ресниц муж смотрит на меня. — Хватит там сидеть, иди ко мне. Приляг, — хлопает ладонью по матрасу, приглашая к себе.

— Мама ищет спутников для похода в магазин. Пора вставать. Ей требуется мужская сила и ваше с папой спокойствие.

— Какой ещё магазин? — согнув в локте руку, подкладывает её себе под голову. — Это крайне необходимо? Именно сегодня? Именно я? Обойдутся собственными силами. Мне этот сабантуй вообще не нужен.

— Да.

— В чём дело? Мы не разговариваем? Это ссора, о которой я забыл?

— Не хочу ворочать языком.

— Ты не отвечаешь ни на один вопрос, Лёль. Как твои дела?

— Нормально.

— Я жалок? — вдруг заявляет, повернувшись на бок и поджав согнутые в коленях ноги к груди и подбородку. — Лучше бы там остался?

— Нет.

— Оль, я отойду, отъемся. Дай мне время, пожалуйста. Внешний вид так важен?

Кому он это говорит? Желает в этом убедить? Да и причем тут, в самом деле, внешность?

— Ром, поднимайся, пожалуйста. Родители заждались. Потом отдохнем.

— А ты?

— А я останусь следить за тем, что варится на плите.

— Я с тобой.

Нет! Это невозможно. Такое положение вещей совершенно не устраивает. Почему никто в этой гребаной семейке не уважает личное пространство другого человека? Если я хочу побыть одна, значит, мне не нужны случайные соратники, вынужденные спутники или тупые собеседники. Почему я не могу уйти туда, куда хочу, почему я каждый раз вынуждена оглядываться на то, что скажет Марго, Игорь или он?

— Отправляйся в магазин, Юрьев. Разомнись, проветрись и познакомься с персоналом супермаркета. А то…

— Раздобрел на казённых харчах? — задушенно хохочет, а поперхнувшись собственной слюной, внезапно начинает кхекать. — Всё! Дрова! Это, видимо, чахотка. Тюремным болезным плевать на век и фармацевтические возможности.

— Заодно и в аптеку завернёшь. Выберешь чего-нибудь от кашля.

— Не слезешь, да?

— У-у.

— Ты страшная женщина, Юрьева Ольга Алексеевна…

Мать с недоверием смотрит на меня. Прищурившись, Марго как будто забирается мне в душу, вспучивая гребнем кожу. Нервно улыбаясь, брезгливо кривит рот, при этом постоянно ищет одобрения сына. Уже в который раз интересуется, не жарко ли ему, не сквозит ли, стоит ли закрыть окно, выставив раму на режим проветривания. Свекровь гладит мужскую руку, опираясь на то же плечо.

— Оленька, а что тебе купить? — внезапно обращается ко мне.