Роман строгого режима

На улице Ольховской сплошной стеной произрастали тополя. За ними стыдливо пряталось двухэтажное кирпичное здание психиатрической клиники. Основные корпуса районной больницы, включая хирургическое и прочие отделения, располагались дальше по кварталу. Там даже ночью бурлила жизнь, гудели машины «Скорой помощи», бродили люди. А в глубине территории было тихо, шум с улицы глушила листва деревьев. Больницу опоясывал забор, из-за густой зелени он практически не просматривался. У ободранных колонн, между которыми были встроены ворота, стояла машина с погашенными огнями. В салоне просматривались головы, оттуда доносился дружный храп — ничего другого в четвертом часу ночи оттуда доноситься не могло. Стоило поспешить — небо на востоке уже не казалось таким беспросветным, как несколько минут назад. Двое злоумышленников прокрались вдоль обратной стороны дороги, бесшумно перебежали проезжую часть и растворились в кустах перед забором. Веревка с крюком, заготовленная впрок, пришлась очень кстати. Алексей вскарабкался первым, подал руку — Татьяна подпрыгнула, ухватилась за него — и бесшумно взлетела на гребень забора.

— Ничего себе, — шепотом оценил Корчагин. — Да ты у нас специалист широкого профиля.

— Лыжами увлекалась, — скромно сообщила Татьяна. — А также ездой на роликах. Это, кстати, был единственный случай за время, проведенное в Красноярске, когда я реально чуть не вышла замуж. Мой парень был инструктором по разным видам спорта. К счастью, за день до подачи заявления он опомнился, свалил в кусты… Слушай, а у тебя на зоне секс был?

Алексей поперхнулся и чуть не свалился с забора. Не было у него секса на зоне! А вот после зоны — был, но об этом некоторым знать не положено… Он спрыгнул с забора, и Татьяна рухнула в его вытянутые руки. Она все-таки надушилась, идя на дело… Но Алексей ничего не чувствовал, он волновался, как никогда за последние девять лет, волнение щипало за все места, пинало по мягкому… Они перебегали от дерева к дереву, застывали, прислушивались. Здание лечебницы оказалось немаленьким — оно тянулось вдоль дороги метров на семьдесят. Лишь в самом конце больницы на первом этаже горел свет, а в том крыле, куда они направлялись, было тихо и темно.

— Не слишком ли большая психушка для маленького района? — выразил резонное сомнение Алексей.

— Издеваешься? — прошептала Татьяна, припадая к нему плечом. Он видел, как возбужденно поблескивают в темноте ее глаза. А духи, которыми она набрызгалась, в принципе, были неплохими… — Ты о чем, вообще, говоришь, Лешенька? Для нашего района это очень маленькая больница. В ней постоянно не хватает мест, больных не принимают, отправляют обратно домой — даже тех, кто потенциально опасен. Многие палаты не используются из-за аварийного состояния, в других — «спецобслуживание», как, скажем, в нашем случае… извини. Да будет тебе известно, каждый пятый взрослый человек имеет отклонения в психике, каждый двадцатый страдает от серьезного психического заболевания… Порядок, мы на месте.

Они обогнули восточную сторону лечебницы и уперлись в торец. Алексей задрал голову. Серые кирпичи, водосточная труба, окна в мутной дали… Что напомнила ему эту картина? Сжалось сердце, он вспомнил, как карабкался к любимой по водосточной трубе…

— Психи не сбегают? — криво ухмыльнулся он.

— Была пара случаев, — призналась Татьяна. — Но одолеть забор у них почему-то не вышло. Да и смысл? За оградой такой же сумасшедший дом. Видишь окно крайнее справа? Нам туда. Там рама не закрывается на шпингалет, он в принципе отсутствует. И сама рама, кстати, до упора не открывается.

— Откуда ты знаешь?

— Курила там как-то, будучи в нервном состоянии. Я, в сущности, не курю, но когда волнуюсь, то постоянно об этом забываю.

— Что там?

— Не поверишь, Лешенька, это женский туалет… Что-то не так? Ты тормозишь, как Касперский.

— Спасибо, Тань. Считай, что отомстила…

Они взбирались друг за дружкой по водосточной трубе. Жестяная конструкция держалась прочно — в отличие от кирпичей, которые вываливались из кладки, стоило лишь к ним прикоснуться. Татьяна действительно неплохо отомстила. Рама в туалете открывалась лишь на пятнадцать сантиметров. Дальше ее что-то не пускало. Татьяна пролезла — она оказалась изящнее сообщника, а вот Корчагин застрял, причем на полном серьезе. Ни хрюкнуть, ни крякнуть… Он тужился, вдавливался в узкую щель, сопротивляясь соблазну разнести фрамугу вместе со стеклом. Сполз с подоконника, злой, как пират. Припустил за Татьяной, зажимая нос — ароматы в женском заведении не имели ничего общего с индийскими благовониями. А она уже выскальзывала в коридор. Он за ней. Запахи в больнице были не лучше. Духота, тяжелая угнетающая атмосфера… Он смело шагнул вперед, сделав отмашку, зацепил за что-то рукой, и плакат в фанерной раме, пропагандирующий, видимо, здоровый образ жизни, едва не сверзился на пол.