Роман в сонетах (сборник)

До добра не доведут.

46

Не знаю, зря или не зря

Я против суеверий:

Тринадцатого декабря

Ты отворила двери…

Был красным лист календаря,

Воскресным – день недели,[2]

И мы, короче говоря,

Друг друга разглядели.

Тринадцатого мая я

Тобою был отринут.

Тринадцатого декабря

Тобою снова принят.

А в январе сего числа

Ты ручку мне преподнесла.

47

Наверно, чтобы не было старо

То, что пишу я, своему поэту

Ты подарила вечное перо,

Похожее по форме на ракету.

Ракета: современно и остро.

Я понимаю современность эту —

Ракетой мысль взлетела над костром,

Сжигавшим тех, кто так же рвался к Свету.

Костер, зажженный Разумом в пещере,

Рассеял мрак, и отступили звери.

Но Разум вечно окружен зверьем,

И много жизней пламя погасило.

Так кто же победит в игре с огнем?

Добро иль зло? Рассудок или сила?

48

Как мой отец ухаживал за мамой?

Смешной вопрос, какой уж тут рассказ:

Нам не понять, какой бывала драмой

Любовь, что к жизни вызвала всех нас.

Но голос крови, властный и упрямый,

Живет во мне: я весь в отца сейчас.

И мне идти дорогой той же самой

К своей любви и тоже – в первый раз.

И вновь проблемы долга и морали,

И мне сомненье душу тяготит,

Что тот же путь я обрету едва ли:

Была война. На ней отец убит.

А мама, вспоминая говорит,

Что ей таких сонетов не писали.

49

Мы так близки: каких-то три квартала,

Всего каких-то семь минут ходьбы.

Не так уж много – и не так уж мало:

“Рукой подать” и все ж – “рука судьбы”.

Пожмем ее и все начнем сначала,

Забыв про “если” и отбросив “бы”,

Мне мало идола, мне мало идеала —

Как женщина пойми мои мольбы.

Пойми меня, как понимала прежде,

Простив неугомонному невежде

Его желанье дерзкое посметь

Тебя любить не будучи любимым…

Все в жизни поправимо. Только смерть

Все в жизни делает непоправимым.

50

“Кто любит – идет до конца.”[3]

Есть строчка такая у Грина…

А я – только-только с крыльца,

И где-то еще середина.

И много во мне от юнца —

Едва ли я – зрелый мужчина,

Но мне не скрывает лица

Зато никакая личина.

Я весь пред тобою раскрыт,

Как эти стихи – на ладони.

Не очень красивый на вид

Твой самый последний поклонник:

Личина не скроет лжеца —

Ему не дойти до “конца”.

Часть третья

“ Опять – двадцать пять.”

Поговорка

51

“Певец Давид был ростом мал…”

А. Пушкин (а Бетховен?)

С медицинской точки зрения

Объяснить все очень просто:

Все великие творения

Вызваны задержкой роста.

Если так, то без сомнения

Я совсем еще подросток:

Ты – мой первый день рождения,

У других их было по сто.

Ты – мой первый и единственный

День любви длиною в годы

В бесконечной и таинственной

Жизни матушки-природы.

Сомневаюсь только: та ли я

В этой жизни аномалия?

52

Ты меня не бойся: я – не гений.

Ты меня не бойся: я – не бог.

Вся моя поэзия – итог

Мне тобой подаренных мгновений.

Вся моя поэзия – поток

Вызванных тобою вдохновений,

А любовь – бурлящий кипяток

С паром в пузырьках стихотворений.

Во влюбленном в женщину мужчине

Страсть к стихам – весьма обычный дар.

Много может сделать страсти жар

По пути к заоблачной вершине,

Лишь заставь работать этот пар

В самой мощной паровой машине.

53

Вокруг во всю бесчинствует весна:

Все ожило – и листики, и птички.

И ожил я. Мне тоже – не до сна.

А до чего же мне? – До электрички.

Я не смеюсь, и шутка – не смешна.

(Не зря здесь не поставлены кавычки).

Мне без тебя весна так тягостна,

Что за тобой – хоть к черту на кулички.

И мне, представь себе, совсем не лень

На электричке ездить каждый день

И думать, что ты едешь где-то рядом,

И знать, что нам с тобою по пути,

И незаметно дать тебе пройти,

И провожать тебя влюбленным взглядом.

54

То утро было солнечным.

То утро было чудным.

Вагон был переполненным.

Перрон был многолюдным.

Я был доволен очень им —

Хоть разговор был трудным —

Как ты, таким же солнечным

Весенним ранним утром.

А после было пасмурно,

И было все напрасно, но

Я рассуждал, как взрослый,

И сразу понял разницу:

То утро было – к празднеству,[4]

А это – было после.

55

Поставлю “largo appassionato”

Бетховенской сонаты номер два.

Я знаю к этой музыке слова:

“Гранатовый браслет” читал когда-то,

И все приемлю. Жизнь всегда права.

И вечная любовь не виновата.

И цвет кроваво-красного граната

Красив, как горы, море и трава.

Не для меня торжественность трагедий.

И если я, оставшись одинок,

Целую след твоих прекрасных ног,

То потому, что радуюсь победе:

Победе Солнца над холодной тьмой,

Твоей, Любовь, победе надо мной.

56

“Если бы глупец был последователен в своей глупости, то он стал бы мудрым.”

В. Блейк

Воспоминанья наших прежних встреч

Меня тревожат яркостью своею,

Как будто то, что не сумел сберечь,

Беспомощный, я возвратить сумею.

Глупец! Зачем я дал себя увлечь?

С тех пор я только с каждым днем глупею,

Стремясь безумной музыкой облечь

Такую же безумную идею.

Но мне давно и хорошо знаком

Простой диалектический закон,

Что делает возможной невозможность:

Все надо до предела довести —

Там даже глупость сможет перейти

В свою прямую противоположность.

57

Я был навязчив. Ты меня прости.

Я “слишком щедр” и – “получаю сдачи” —

И должен справедливость соблюсти —