Роман века

Об ошибке не могло быть и речи, огненная чувственность пана Паляновского говорила сама за себя. Я застыла с чувством обиды и отвращения, до тех пор, пока не вспомнила о нашей схожести. Мне пришло в голову, что придется выбирать одно из двух – либо я признаю ее красивой, либо меня начинают мучить комплексы. Как можно скорее, я начала перестраиваться на восхищение.

Сходство между нами несомненно было. Один рост, одна фигура, форма головы, ноги и, что хуже всего, точно такой же нос! Ее лицо от моего отличали три основных черты: черные, бросающиеся в глаза брови, форма рта, недовольного жизнью, и прическа с большой челкой. Ну и, естественно, родинка. Пан Паляновский был прав – косметика могла все исправить. Мне стало понятно, почему меня заметили на Замковой площади в перекрученном парике и с размазанной помадой.

Я усиленно пыталась догадаться о причинах непонятного отвращения и поняла, чего ей не хватало, почему она казалась такой недотепой. Ей явно недоставало обаяния. Она была застывшей, немного искусственной, нерасторопной, без энергии, живости и секса. Да что долго говорить, просто необаятельная! Да, я могла ее заменить, это могла сделать любая дура, она годилась для замены.

Мое переодевание оказалось удачным. Едва я успела вернуться домой, позвонил брошенный в грязной жиже пан Паляновский, взволнованно, с отчаянием допытываясь, почему я не явилась на свидание.

– Вы меня действительно не видели? – поинтересовалась я. – Вы очень энергично оглядывались.

– Как?.. Откуда вы знаете? Я старался делать это незаметно. Вы там были?

– Конечно. Вы даже посмотрели на меня несколько раз.

– Не понимаю… Там был только какой-то рыжий индивидуум, не знаю, девочка или мальчик, теперь трудно разобраться. Я думал, что это кто-то из ее сопровождения, но кажется нет, потому что он производил… или производила… впечатление дебилки. Никого другого…

– Это была я, – добродушно объяснила я. – Дебилка. Я тоже думаю, что выглядела не лучшим образом, но мне хотелось быть непохожей.

Через несколько минут пан Паляновский обрел дар речи. После взрыва восхищения и удивления моими талантами мы договорились о следующем производственном совещании. Он стремился к поставленной цели с явно выраженным горячим нетерпением…

* * *

Через своих знакомых, осторожно и дипломатично, я проверила, что пан Стефан Паляновский, доктор экономики, действительно работает в Министерстве Внешней торговли, где пользуется репутацией прекрасного ценного специалиста. Информация о планируемой поездке тоже оказалась правдивой. Я решила быть умной и осторожной и, на всякий случай, проидентифицировала его, показав на него пальцем знакомому.

Так же осторожно и дипломатично я получила юридическую справку. Моя подружка-судья, человек тактичный и спокойный, не вдаваясь в причины моих личных вопросов, без сопротивления давала мне исчерпывающие ответы, чем чуть было не уничтожила наше предприятие до его рождения. Первоначально мы с паном Паляновским предполагали, что я буду пользоваться удостоверением личности и правами его возлюбленной Басеньки, что не должно было вызвать никаких трудностей. На фотографию мне придется быть похожей, а отпечатков пальцев никто проверять не станет. Но приятельница рассказала, что за это полагается пять лет лишения свободы без конфискации имущества, и мне стало не по себе.

Пан Паляновский чуть не сошел с ума. Боязнь, что я случайно могу отказаться, привела его к нервному расстройству. Он пытался удвоить ставку, но даже сто тысяч не показались мне достойной оплатой за пять лет тюрьмы, я не согласилась и, в конце концов нашла единственный выход… Я решила не пользоваться никакими документами. Свои оставить у себя дома, Басенькины – у нее, и никому ничего не показывать. Это было вполне возможно, единственное, что могло помешать, это излишнее внимание автоинспекции, однако, прикинув, что мой стиль езды не часто привлекает к себе милицию, риск показался мне небольшим. Штрафы я плачу вообще только за парковку в неположенных местах, а эти три недели можно было нигде и не парковаться.

К моему удивлению, пан Паляновский не был полностью удовлетворен таким решением вопроса и даже попробовал протестовать, но я настояла на своем. Я не дам заточить себя на пять лет даже ради самой пламенной любви мира!

Очередной проблемой стало место, в котором можно было безопасно поменять Басеньку на меня, или меня на Басеньку. Возникли трудности.

– Она выйдет и больше не вернется, – рассуждал взволнованный любовник, причем звучало это достаточно зловеще. – Вместо нее вернетесь вы. Но вам придется где-то переодеться, вас надо загримировать, подретушировать, это нельзя сделать просто так, посреди улицы! Не должно возникнуть ни малейшего подозрения!

Подумав я предложила проделать это в ее доме, пока не будет мужа. Я могла прийти туда, например, как бабка с яйцами, потом я бы там осталась, а она с яйцами ушла. Взволнованный поклонник с сомнением покачал головой.