Роман века

Я шла в скверик, наполнившись добродушным меланхоличным интересом. Знакомство с блондином казалось каким-то нетипичным, с одной стороны удивительно строгим, а с другой – непостоянным и ни к чему не обязывающим. Я не была в состоянии предвидеть, что из этого получится и получится ли что-нибудь вообще. Воображение, вопреки привычке, ничего не подсказывало, а мозг, измученный шефом, временно отказывался работать. Я была готова только к одному, не скомпрометировать себя какой-либо инициативой.

Увидела я его внезапно, он спускался вниз намного раньше чем обычно. Я столкнулась с ним как-раз на перекрестке аллеек, вежливо не делая никаких усилий для этого. Я, правда не развернулась и не бросилась бежать, но и не чувствовала, что должна это сделать.

Он остановился, поклонился, и как-то само-собой получилось, что поздороваться стало необходимо и естественно.

– Не ждала вас увидеть в такое время, – произнесла я ни о чем не думая. – Обычно вы появляетесь позднее.

– У меня был исключительно тяжелый день, и только теперь я возвращаюсь домой, – живо ответил он. Я пытался хоть как-то сгладить последствия того, что вы так любите. Избытка неизрасходованной энергии.

Этим напоминанием он сразу же меня разозлил.

– Кто-то столкнул с рельсов паровоз? – с ядовитой доброжелательностью поинтересовалась я, медленно двинувшись вниз по аллейке.

– Не совсем. Но разбил стоящую на стоянке машину и сядет. Молодой парень, которого мне жалко, потому что он сделал это по-глупости, пьяным. А напился он от ревности к девушке.

– Шутите! Такие чувства у теперешней молодежи?!

– Это случается чаще, чем нам кажется. А парня мне жаль, он вообще-то стоящий, если бы не эта девушка из него могло что-нибудь выйти.

– А вы случайно не антифеминист?

– Не думаю. Хотя временами задумываюсь, не стать ли им. Женщины бывают просто ужасными.

– Мужчины тоже, – убежденно ответила я и остановилась. – Я не хочу навязываться, но не могли бы мы присесть? Разговор в вертикальном положении доставляет мне мучения, а встать отсюда мы можем в любой момент.

Я вспомнила, что не должна была проявлять никакой инициативы.

– Может вы спешите? – как можно скорее добавила я.

– Наоборот, я с удовольствием здесь отдохну...

Он выбрал скамейку, вытер ее, и заботливо, как паралитичку, усадил меня. Во время возни со мной он выглядел так, будто до блеска начищает редчайшую жемчужину. Осознавая значение этой вежливости, я мысленно уныло кивнула головой.

– Кажется вы хотели вернуться к теме, – потребовала я. – На каком основании вы интересуетесь мальчиком деморализованным плохой девочкой? Милиция, комиссия по делам несовершеннолетних?

– Ни то ни другое, а скорее и то и другое. Я случайно знаю парня. Девушку ему подставили специально, чтобы столкнуть с пути истинного. Наши преступные элементы иногда работают масштабно и используют самые изощренные методы.

– И зачем вам это? Вы этим занимаетесь?

– Частично. Я этим интересуюсь. Я не люблю организованной преступности, действия которой отражаются на всем обществе. Если могу, противодействую.

– Невероятно! – вырвалось у меня. – Мафия, преступления, тайны... Это же мне и нужно!

– Зачем?

Я прикусила язык. Роль Басеньки начинала меня тяготить, как ядро, привязанное к ноге. На кой черт я вообще согласилась разговаривать с паном Паляновским?!.. Ах, да, без пана Паляновского я не попала бы на эти прогулки...

– Такой у меня характер, – уныло сообщила я. – Я питаюсь сенсациями и без них ощущаю голод. Как солитер.

– Солитер предпочитает мясо. Мне кажется, что в настоящее время вам грех жаловаться на отсутствие загадок и тайн.

– Откуда вы знаете?

– Вы мне сами сказали...

– Вы говорите мне вещи от которых волосы становятся дыбом. Кажется мне, что-то, что вы делаете... вы делали и в прошлом... это то, что всегда меня притягивало. Не могла бы я как-нибудь в это впутаться?

– Нет, – спокойно ответил он, даже не пытаясь воспротивиться моим инсинуациям. – Вы не можете. Для этого надо иметь соответствующую подготовку и черты характера, которых вам недостает. Например, терпение...

Я никак не могла его понять. Если он был кем-то из тех, о ком вслух не говорят, он должен был категорически отказаться, тогда бы я точно знала, кто он. Но он вовсе не отпирался, из-за чего я терялась еще больше. Он демонстрировал искреннее радушие, из которого ничего не следовало.

На различии наших характеров сказалась разница пола. А из разницы пола естественным образом следовал брак. О браке, как таковом, у меня всегда было собственное не слишком лестное мнение. Из его ответов начало проясняться нечто, что меня удивило и что я решила выяснить не взирая на последствия, которые легко было предвидеть. Было похоже, что отстрел бизонов я веду на всех парах.

– Не знаю, будет ли это тактично, но нет ли у вас жены?

– Нет. Но была. А вы? Я имею в виду мужа.

Меня застопорило. Что я могла сказать? Врать плохо, сказать правду еще хуже. Надо было решиться, кто я, Басенька или я...