Роман-воспоминание

«Многоуважаемый Анатолий Наумович!

Вчера дочел ваш роман. Мне он кажется хорошим, а многое в нем и очень хорошим. В то же время надо подумать над Ледневым – он как-то не дается в руки… Следует его раскрыть от него самого, изнутри – каков он для самого себя, каким он кажется сам себе, причем раскрыть щедро на целую большую главу… Я еду сегодня вечером на дачу, буду там весь день завтра, если заедете в течение дня – буду рад. Роман ваш будет со мной для разговора.

Жму руку, от души поздравляю с книгой, хорошей и душевной.

Ваш К. Симонов . 9 ноября 1954».

На следующий день я приехал к нему на дачу. Обедали вместе с его женой, актрисой Валентиной Серовой, она порядочно выпила, Симонов не скрывал своего недовольства, атмосфера за столом была тягостной. После обеда мы перешли с ним в кабинет, уселись в мягкие кресла, Симонов взял в руки мою рукопись, перелистал, положил обратно на стол.

– Так вот, о Ледневе… Я уже писал вам… Повторяю, его следует раскрыть на целую главу, а может, и больше, проследить на протяжении всего романа. В этом вам не следует себя ограничивать. Леднев очень важный персонаж.

– Мне не хотелось бы Ледневым заслонять образ главной героини.

– Она у вас выписана достаточно: с нее начинается, ею заканчивается роман, даже и родословная описана подробно. Линия героини не пострадает. Но Леднев – руководитель пароходства. Это наш директорский корпус, героические люди, на них держится народное хозяйство. Таким Леднева и надо показать.

Он говорил в своей небрежно-снисходительной манере, брал бумаги со стола, бегло просматривал, откладывал в сторону: человек занятой, помимо собственной творческой работы на нем журнал. Союз писателей, разные общественные обязанности – крупный государственный деятель, я для него очередной автор, к тому же не слишком умный – в свое время по собственной глупости остался на обочине.

– Мне кажется, в нашей литературе хозяйственников достаточно.

– Да, есть. – Он отложил бумаги, посмотрел на меня. – Но сейчас, в настоящее время роль руководящего звена резко возрастает, укрепление авторитета руководителей приобретает особое значение.

Я понимал, о чем он говорит. Сталина нет, и надо укреплять аппарат – единственную силу, способную сохранить государство.

Сталин умер 5 марта 1953 года, а 19 марта в руководимой Симоновым «Литературной газете» появилась его статья: «Священный долг писателя». В ней Симонов писал: «Самая важная, самая высокая задача, со всей настоятельностью поставленная перед советской литературой, заключается в том, чтобы во всем величии и во всей полноте запечатлеть для своих современников и для грядущих поколений образ величайшего гения всех времен и народов – бессмертного Сталина».

Возмущенный Хрущев позвонил Суркову и потребовал отстранения Симонова от руководства газетой. На собрании в Союзе писателей по указанию «верхов» было сказано, что статья эта неверная, роль Сталина – огромна, но не следует превращать его в демиурга. Вскоре Симонова перевели в журнал «Новый мир». Я уверен: все это он воспринял не как критику лично Сталина, а как выдвижение на первый план роли аппарата – единственного теперь гаранта силы и могущества страны.

В июле 1953 года исполнялось 60 лет со дня рождения Маяковского. Представителей Союза писателей вызвали по этому поводу в ЦК партии к Маленкову, и кто-то из этих представителей сказал:

– Партия назвала Маяковского лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи.

На что Маленков якобы ответил:

– Это слова товарища Сталина, это его личная оценка поэта Маяковского.

Дал понять: пока был жив Сталин, надо было укреплять его личный авторитет. Но Сталина нет, и, воздавая ему должное, нужно укреплять авторитет партии, то есть нынешних кадров.

Так воспринимал ситуацию и Симонов.

Фадеев был предан лично Сталину. Как-то, гуляя по дорожкам Переделкина, я встретил Ермилова, в прошлом тоже редактора «Литературной газеты» и бывшего друга Фадеева. О нем мы и разговорились.

– Александр Александрович, – сказал Ермилов, – очень любил Сталина. Однажды шли мы с ним по улице Горького, видим – большой портрет Сталина. Фадеев остановился, смотрел, смотрел и говорит мне с восхищением: «А, каков! Горный орел! Мало таких было в истории человечества!»