Роман женщины

Через четверть часа ворота отеля де Бриона растворились, и карета Мари, выехав из них, понеслась по улице. Граф бросился в фиакр и, показывая луидор кучеру, велел ему следовать за каретой. Последняя проехала мост Святых Отцов, Карусельную площадь, повернула на улицу Дофина, проехала еще несколько улиц, перерезала бульвар и остановилась у дома на улице Табу.

Страшная мысль промелькнула сначала в голове графа: он думал, что Мари поехала к Леону; но, видя, что карета ее взяла это направление, он радовался своей ошибке. Да и действительно могло быть то, что она сказала ему: она хотела избавить Эмануила от лишних хлопот и поэтому выехала одна, не теряя времени. Итак, он видел, как карета Мари остановилась, как она вышла из экипажа и как она вошла в подъезд означенного дома. Подождав минут пять и видя, что она осталась там, он позвонил, в свою очередь. Сердце его билось страшно.

— Сюда вошла сию минуту дама? — спросил он привратника, отворившего ему ворота.

— Сюда, сударь.

— К кому?

Привратник медлил с ответом.

Граф показал ему тот же луидор, который придал быстроту наемному фиакру; он же развязал и язык привратника. Правду сказал Филипп Македонский, что «нет двери, которую бы не растворил золотой ключ».

— К кому же? — повторил граф.

— В квартиру одной дамы.

— А кто такая эта дама?

— Г-жа Юлия Ловели.

— Чем она занимается?

Привратник отвечал улыбкой.

— Ну говори же?

— Боже! Она… она… хорошенькая женщина… впрочем, она очень добрая, и мы не можем на нее жаловаться. Всякий живет как хочет…

Холодный пот выступил на лбу графа. Он не мог угадать ничего, хотя и чувствовал, что причина, заставившая приехать сюда его дочь, была постыдна. Победив, однако, свое волнение, он продолжал:

— И часто приезжает к ней эта дама?

— Нет, мы видим ее впервые, не так ли? — прибавил привратник, обращаясь к своей жене. Он хотел честно заслужить эти 25 франков.

— Да, — подтвердила последняя.

— Вы уверены в том, что говорите?

— Положительно уверены, сударь.

— Хорошо, теперь выпусти меня, — сказал граф и бросил луидор на стол.

Привратник поклонился и отворил ему ворота. Выпустив графа, он взял луидор и посмотрел на него внимательно.

— 1813 года, — сказал он, побрякивая им, как бы желая убедиться в настоящем звуке золота. — А мы спали с тобой, жена, — прибавил он.

— Это доказательство, что счастье приходит во сне, — отвечала та и расхохоталась.

Граф, полный тревоги и страха, почти плача влез в фиакр и, несмотря на холод ночи, решился ждать.

XII

Юлия разглядывала Мари: она сознавала свое преимущество, ей нечего было бояться, словом, она торжествовала. Однако чувство, понятное каждому, не позволяло ей первой прервать обоюдное молчание. К тому же с Мари она не могла быть так откровенна, как была с Леоном; она понимала необходимость убедить г-жу де Брион, что ее образ действий имеет за собою право, а следовательно, и оправдание, и чтобы последняя не могла винить никого, кроме себя, в последующем несчастье. Юлия была слишком умна, чтобы не войти в ту роль, которую готовилась разыгрывать; а между тем, она молчала и, обозревая молодую женщину, думала: «Как она прекрасна!»

Наконец Мари решилась заговорить.

— Мы одни? — спросила она.

— Совершенно.

— Точно ли вы Юлия Ловели?

— Я перед вами.

— Так это вы прислали мне записку час тому назад?

Юлия утвердительно кивнула.

— Знаете ли вы, что вы сделали?

— Знаю.

— Вы погубили меня! Вы отравили жизнь моего мужа, будущность моей дочери — все!

— Да.

— Вы знали все это и не остановились?

Юлия понимала, что следовало быть слишком жестокою, чтоб иметь хоть какое-нибудь оправдание.

— Да, — отвечала она в последний раз, подпирая голову рукой и глядя пристально на свою соперницу.

— Значит, ненависть ваша ко мне не имеет пределов?

— Вы правы, я ненавижу вас!

— За что? Что я вам сделала? — спрашивала Мари.

— Что сделала! Вы спрашиваете, что вы сделали? Судьба бросила вас на дороге моих желаний, надежд — вот ваша вина. Я принадлежала Эмануилу — он бросил меня для вас; я отдалась де Грижу — он влюбляется в вас, он становится вашим любовником, потому что выбор между нами затруднить никого не может: вы молоды, прекрасны, вы отдаете себя не за деньги… Вот за что я ненавижу вас, и вот зачем я хотела уничтожить все, что ставило вас выше меня, т. е. ваше имя, происхождение, чувство, добродетель. Чтоб опрокинуть статую, я разбиваю пьедестал.

— Боже мой, Боже мой! — воскликнула Мари. — Что будет со мною?

— То, что бывает с теми, кто обманывает мужа. О! Эмануил не принадлежит к разряду обыкновенных обманутых мужей, я знаю его и потому мщу. Я не понимаю, как, будучи любимою им, вы решились променять его на кого бы то ни было?

— Вы тоже принадлежите тому, для кого и я променяла его, не так ли?

— Какую вы честь делаете Мне, становясь со мною вровень. Как, добродетельная Мари де Брион и падшая Юлия Ловели отныне стоят друг друга! Я рассчитывала на победу, но, признаюсь, не ожидала, что она могла быть такой полною.

— О, как я несчастна! — говорила Мари, уничтоженная, истощенная, не имея сил собрать свои мысли и почти доведенная до сумасшествия.