Романовы

Я ничего не ответила. За то, что поговорил со мной. И… за то, что я надеюсь сохранить свою тайну.

Прошло три дня, а Авдеев все еще ничего мне не сказал. Я могла только догадываться, что Заш решил не докладывать о моем вторжении. Это означало, что мне не придется его шантажировать. И, возможно, это означало, что мы становимся… друзьями?

Бурчание в животе прекратилось, когда я поела. Но даже собирая остатки бульона из тарелки, я все еще чувствовала, что наполнена лишь воздухом.

– Это недопустимо! – возмутился доктор Боткин. – Даже находясь в изгнании, вы не должны голодать. Царица и царевич никогда не излечатся в таких условиях.

Мама больше не вставала с постели, даже чтобы выйти в сад. Ее деревянное кресло-каталка оставалось в распоряжении Алексея. Хоть он и получал удовольствие от того, что его ежедневно катают по саду, все же с каждым днем брат становился все слабее. Мне нужны были чернила для заклинаний. Но я не смогла бы украсть их у Заша, даже если бы захотела: вокруг полно большевиков. А у Авдеева нет чернил. Матрешка оставалась запечатанной. Я чувствовала себя совсем беспомощной.

Особенно скучно становилось по утрам, когда мы отсчитывали минуты до одиннадцати, до позволения выйти наружу. Папа читал и перечитывал небольшую стопку книг, доставленных в его и моем чемоданах. Иногда он читал вслух, и я впитывала его голос так, как мне хотелось бы впитывать солнечный свет.

Мария, Татьяна и я играли во французскую карточную игру безик до тех пор, пока я могла сдерживать желание разорвать карты в клочья и закричать. Ольга успокаивала маму, сидя у ее постели, а Алексей играл с оловянными солдатиками на маленькой модели корабля, которую ему вернули. Часто я присоединялась к нему просто потому, что оловянные солдатики казались более веселым развлечением после бесконечных карт.

Однажды утром мы проснулись от шума пилы, молотка и какого-то скрежета. На прогулке в саду мы увидели причину звуков. Большевики строили второй забор из бревен. Выше, длиннее, надежнее, вокруг маленького частокола. Заш помогал таскать бревна и удерживать на месте, пока другие связывали их. Я не знала, почему они решили, что мы нуждаемся еще в одном ограждении. Мы не сделали ничего, что служило бы оправданием дополнительных мер безопасности, разве что похудели из-за скудного рациона.

Я продолжала смотреть в маленькое форточное окошко в течение следующих нескольких дней, хотя большая часть обзора перекрывалась новым частоколом. Без газет, без вида из окна мы не знали, в каком состоянии находится страна и продолжает ли Белая армия сопротивляться большевикам.

Но через пару дней ворота распахнулись, и на пороге появилось двадцать новых солдат. Они несли свои ранцы и устраивались в уже тесном Ипатьевском доме, добавляя запахи пота и сигаретного дыма.

Еще надзиратели? Второй забор? Изнутри мы не представляли никакой угрозы. Оставалась лишь одна логичная причина, по которой большевики могли бы усилить охрану: существовала угроза извне.

Белая армия шла нам на выручку.

7

– Очередность смены караула изменилась.

Мария, которая сидела рядом со мной, скрестив ноги, на восточном ковре в спальне, вскинула брови.

– Со всей этой дополнительной охраной им пришлось кое-что поменять, и угадай, кто теперь дежурит на нашей площадке через день?

– Хм… непросто. – Я перетасовала две колоды карт в настроении, не слишком подходящем для безика. – Иван?

Мария показала язык. То, как она говорила об этом парне, выходило за рамки флирта. Она ступила на опасную территорию, но я не знала, что с этим делать. Подобное может произойти с любой из нас. Чем сильнее мы изголодались по доброте, тем больше цеплялись за любую ее крупицу.

Нам приходится присматривать друг за другом. Мне нужно присматривать за ней.

– Будь осторожна с этим большевиком. – Я сдала по восемь карт и перевернула козырную.

– В том-то и дело: я не думаю, что он один из них, – приглушенно откликнулась она, поднимая свои карты. – Он пришел с местного завода, как и новые охранники. Никто из них на самом деле не воевал. Думаю, Авдеев собрал всех, кого только смог.

Я и правда заметила менее выраженную враждебность новых солдат, благодаря чему и большевики, которые были здесь с самого начала, смягчились. Вероятно, новенькие вступили в армию ради денег, а не из-за большевистских устремлений.

– Откуда ты знаешь, что они с завода?

– Спрашивала у Ивана.

– Только не будь слишком дружелюбной.

– Почему бы и нет? – Она бросила карту в центр ковра между нами, затем понизила голос. – Если Белая армия действительно собирается освободить нас, не лучше будет, чтобы некоторые из этих солдат сочувствовали нам?

Мое молчание означало согласие.

– Я только хочу сказать, что нам не нужна вереница разбитых – или ревнивых – сердец в рядах солдат с оружием. – Я побила ее козырь и забрала взятку.

Мария разыграла свою следующую карту более удачно.

– Тогда мы убедим их не использовать оружие. – Она раздраженно встала и направилась к лестничной площадке.