Романовы

– Вот как вы думаете? Что Распутин промыл нам мозги? Манипулировал нами? Научил нас контролировать других людей? – Сад казался пугающе тихим из-за возмущения в моем голосе. Но, возможно, так казалось, потому что я ничего не слышала, кроме злого пульса в ушах.

– Он. Вызвал. Революцию! – Лицо Заша залилось краской. – Как вы думаете, почему народ взбунтовался? Никто больше не мог доверить вашему отцу управление страной.

Мария вскочила с травы.

– Это просто смешно. Пойдем, Настя.

Тот факт, что она была готова уйти от Ивана, предельно ясно показал, насколько она расстроена. Но я твердо стояла на месте.

– Нет. Мне хочется понять. Я полагала, даже простой человек знает, что мастерство заклинаний не работает таким образом.

– Тогда почему Распутин постоянно находился во дворце?

– Чтобы исцелить Алексея от травм! Он был единственным, кто мог это сделать! – Жгучие слезы, скорее от разочарования, чем от горя, норовили вырваться наружу. Как мог Заш не понимать, особенно после того как я рассказала ему о болезни Алексея?

– Вы действительно верите, что он приходил только ради вашего брата? – Голос Заша звучал сочувственно. – Ваша мать обожала его. Газеты публиковали ее письма. Мы читали, что она ему написала. Все знали, что она посещала его резиденцию. Одна.

Я видела эти письма. Намеки Заша доказывали, что сплетни стали более влиятельным монархом, чем мой здравомыслящий папа. И я ничего не могла сделать, дабы что-то изменить.

– Вы читали пропаганду, Заш, но мы там жили. Мы видели это изо дня в день. И все, что у нас есть – лишь наши голоса, чтобы говорить правду… если вы готовы слушать, не думая, что мы пытаемся контролировать ваш разум.

Все замолчали и глубоко вздохнули. Иван изобразил слабую улыбку, словно призывая Заша ответить на это.

Когда мой оппонент открыл рот в следующий раз, он заговорил мягко, словно стараясь не обидеть меня.

– Может, Настя, вы были слишком близко, чтобы рассмотреть то, что видела вся страна.

Я с шумом втянула в себя воздух. Дважды. Я не позволю ему порочить мамину репутацию. Но спор в этом месте не зайдет слишком далеко. Поэтому я сделала еще один глубокий вдох и собрала все возможное смирение.

– Я хочу понять. Услышать вашу точку зрения, Заш. Спасибо, что выслушали меня.

К тому времени, когда закончила, я действительно поверила собственным словам. Мария успокоилась и снова опустилась на траву, а полуулыбка Ивана превратилась в полноценную. Заш кивнул мне так, будто никогда и не изображал из себя камень. Еще один шаг вперед. Еще одно семя понимания.

– Как там Алексей? – спросил Заш, пытаясь смягчить напряженные последствия нашего спора.

Я качнула головой.

– Не лучше, он почти не спит из-за боли. Лекарств доктора Боткина недостаточно. – Я позволила намекам повиснуть между нами, как легким ветвям березы, колышущимся на ветру. Мне нужны чернила для заклинаний.

Заш больше ничего не сказал, и я присоединилась к Марии на траве. Наше садовое время давно истекло, но Авдеев еще не звал, и я впитывала в себя все, что могла. Я смотрела вверх, в тайный мир листьев, ветра и осколков синевы.

Мария сцепила руки за головой. Мне хотелось сказать что-нибудь легкое, доказать Ивану и Зашу, что мы можем двигаться дальше и не таить горечи. Листья кружились над нами.

– Из этого дерева получились бы прекрасные качели, – задумчиво произнесла я, жалея, что ветер не треплет меня, как эти листья над головой.

– Я почти не помню, каково это – качаться. – В голосе Марии слышалось отчаяние. Она, как и прежде, осталась впечатлительной.

Поэтому я перекатилась на бок и сделала то, что, насколько знала, должно взбодрить ее.

– Иван, чем вы любили заниматься летом, когда были малышом?

Иван вздрогнул. Я улыбнулась и на миг взглянула на Заша, который внимал разговору. Это лучше, чем ничего.

– Я был непослушным, – сказал Иван. Мария просияла при этих словах. Ничто не делает солдата красивее, чем истории о его опасных выходках. – К хорошему поведению можно было отнести лазание по деревьям. Еще я собирал ягоды в лесу.

– Мы тоже так делали! – Теперь я уже сидела на траве, переполненная воспоминаниями о нашем детстве в Александровском дворце.

– Ах, но Иван не был окружен золотыми воротами, – проворчал Заш, давая выход своему раздражению.

Я заставила себя не хмуриться и вместо этого подумала о том, откуда мог появиться этот упрямец.

– Вокруг, конечно, были ворота, но папа ценил волю и приключения. – Мой голос становился все более взволнованным, когда я вспоминала те дни. – Мы разбили лагерь, и он научил нас разводить костры. Мы помогали ему рубить дрова на зиму. Учились готовить, работать и лечить раны.

Я хотела, чтобы Заш знал: мы никогда не считали себя выше своего народа.

– Он воспитал нас так, как только мог в нашей ситуации, как, я уверена, и ваши родители.

– У меня не было родителей. Не думайте, что вы в курсе моего воспитания.

Я закрыла рот на замок. Мария перевела взгляд с Заша на меня, глубоко вздохнула и продолжила разговор с Иваном.

– А что было, когда вы плохо себя вели, Иван?