Романовы. Пленники судьбы

Перспектива безоблачной и счастливой жизни для Цесаревича и Дагмар неожиданно была омрачена. В начале ничто не предвещало серьезного и необратимого хода событий. Еще в апреле 1864 года, на военных учениях в Красном Селе под Петербургом, Цесаревич Николай Александрович упал с лошади и после падения ощутил страшный приступ боли в области поясницы. Он не придал тогда никакого значения этому, тем более что болезненные приступы вскоре прошли.

Врачи тоже не нашли ничего опасного в состоянии Цесаревича и прописали лишь несколько дней постельного режима. Однако уже через непродолжительное время состояние Николая снова ухудшилось. У него пропал аппетит, появилась бессонница, он стал быстро утомляться. Придворные врачи провели консилиум и пришли к заключению, что молодой человек должен пройти курс закаливания.

Во время путешествия по Европе летом 1864 года он пять недель провел в голландском городке Скевенингене около Гааги, где обязан был ежедневно совершать морские купания, невзирая на то что лето в тот год было очень холодным. Личный же врач цесаревича Н.А. Шестов (1831–1876) не только не прекратил эти водные процедуры, но настаивал на них во что бы то ни стало, хотя Николай с каждой неделей выглядел все хуже и хуже.

К концу «курса закаливания» он походил на живой скелет, обтянутый белой кожей. Именно тогда у Цесаревича развился тот туберкулезный менингит, который в конце концов и свел его в могилу.

В сентябре Николай Александрович вроде бы преобразился. Встреча с Дагмар и помолка, как казалось, вдохнули в него новые силы. Но уже в ноябре, в Италии, случился приступ тяжелого недуга. Причем боль в спине, то уменьшаясь, то усиливаясь, не отпускала несколько недель. Накануне 1865 года Никса с трудом препроводили в Ниццу, где ему прописали постельный режим. Отсюда ему выбраться уже не пришлось.

Во Флоренции и в Ницце царский сын скучал. Неделями даже на улицу не выходил. Матушка скрашивала одиночество, но она сама была плоха, быстро уставала, и виделись они всего по нескольку часов. Она жила на вилле Дисбах, для Никса сняли недалеко виллу Бермон. Здесь он и прожил последние месяцы своей жизни.

Никто не знал, что они последние. Всем казалось, что эта болезнь временная, что молодой организм ее непременно осилит. В том уверяли и разные «медицинские светила». Они не раз осматривали больного, диагностировали «простудный ревматизм» и не усматривали серьезной опасности. Николай Александрович сам в это верил. Но мало-помалу уверенность уходила. Тосковал. Очень хотелось видеть Дагмар, это было первое желание. Однако встретились только тогда, когда Никс находился уже совсем на «краешке жизни».

В конце марта в Петербург пришли сообщения, что положение Цесаревича Николая ухудшается с каждым днем. Царь вызвал сына Александра и сказал, что тому надо ехать в Ниццу. Сам обещал отправиться следом вскорости.

4 апреля, в Светлое Христово Воскресенье, Александр Александрович встал, как обычно, еще не было 8 часов. Похристосовался с близкими, затем пошел к Папа́. Поздравил, получил напутствия. Уже в десять часов был в вагоне, и сразу же отправились. С ним ехал только его наставник Б.А. Перовский (1815–1881). Настроение было неважное, хотя обычно он так любил Пасху. Радовался предстоящей встрече с дорогим Никсом, но грусть не оставляла. Все так мрачно настроены, ждут печальных событий. Нет, нет, этого не может быть. Господь не допустит!

Император Александр II с сыновьями Владимиром и Алексеем отбыл из Петербурга вечером, 6 апреля. Царский поезд с невероятной скоростью пересек всю Европу; понадобилось всего 85 часов, и они были в Ницце. Во Франции, в городе Дижоне, в Царскому составу присоединился другой, шедший из Дании с Королевой Луизой, Принцем Фредериком и невестой Цесаревича. Утром 11 апреля прибыли в Ниццу.

Великий князь Александр оказался там уже 9-го числа, во второй половине дня. Он был полон «ужасных ожиданий». Они его не обманули. Свеча жизни Никса догорала.

Брат почти все время находился в забытье, бредил, редко кого узнавал. Все были подавлены, а дорогая Мама́ просто убита горем, плакала, почти не переставая. Александр зашел в комнату к брату, но тот спал. Вид его настолько изменился, что в первый момент трудно было и узнать. Невольно навернулись слезы на глаза…

10 апреля опять было худо. Никс так его и не узнал, хотя Александр не раз поднимался к нему. Он или спал, или тихо стонал, и от этих звуков у Александра сердце разрывалось. В тот день, ближе к вечеру, приехал Папа́ с братьями и датчане. Перед сном у Мама́ познакомился с Дагмар. Это была их первая встреча. Ни о чем почти не говорили и скоро разошлись.

11 апреля Александра, который остановился на вилле Бермон, разбудили около пяти часов утра вестью, что «Цесаревич слабеет». Тут же собрался и бросился на первый этаж к брату. И, о чудо, Никс узнал его, даже улыбнулся, протянул исхудавшую, почти прозрачную руку и сказал: «Славный человек». У Александра слезы текли сами собой, он поцеловал брата и сел рядом.