Романовы. Пленники судьбы

«Я вижу, что у Царствующего Императора есть желание по возможности всех членов своего семейства, кроме своих братьев и сыновей своих, отодвинуть в толпу; что я стану делать с шестью своими сыновьями – всякая кокотка, имея перед глазами примеры, будет иметь основательную надежду выйти за одного из них замуж».

Очевидно, генерал-фельдцейхмейстер (глава артиллерии) в крепость чувства долга собственных отпрысков не верил; грядущее «нашествие кокоток» ему представлялось неизбежным.

Почти через три недели, когда переговорили, обсудили, «пережевали» не раз новость в салонах, лишь тогда скандальная новость настигла Императрицу Марию Федоровну…

2 января 1888 года Императрица вместе с Александром III была на обеде у Великого князя Алексея Александровича. Затем Царь поехал к себе в Аничков заниматься, а жена – в Михайловский театр. Настроение у нее было спокойным, впечатления дня – самые обычные, и казалось, что ничего не предвиденного произойти не может. Но произошло.

На обратном пути из театра она ехала в карете вместе с Великим князем Сергеем Александровичем и от него услышала о событии, о котором знала уже вся Фамилия. Оказывается, старший сын дяди Низи Великий князь Николай Николаевич состоит уже несколько лет в связи с купчихой, некоей Бурениной, что ей уже сорок лет, она имеет двоих сыновей. Сам же Великий князь сгорает от любви и добивается права вступить с ней в брак! И это кузен Императора!

Императрица не очень хорошо знала Николашу, так как он мало бывал при дворе, все больше был занят военной службой. И вдруг выясняются такие подробности. Боже мой, отец живет с танцовщицей, а сын – с торговкой! Самое ужасное, что якобы его отец, Николай Николаевич, этот известный греховодник, добился у Саши разрешения на брак! Не может этого быть! Почему ничего не сказал ей!

Около полуночи необычайно возбужденная Мария Федоровна ворвалась в кабинет мужа «как фурия!». Царь в таком волнении жену давно не видел. Состоялось горячее объяснение, из которого выяснилось, что к Императору за этим действительно обращались, но он не придал истории особого значения и «забыл» рассказать Минни. Царица возмущалась, все время повторяя, что это касается ее лично, так как «у нее тоже есть сыновья».

Ночь прошла без сна. Весь следующий день Мария Федоровна переживала известие, передумывала сложившую ситуацию. Беспокоилась, конечно, не за судьбу Николаши (Бог ему судья!), а за будущее своих детей. Какой пример они получат? Как станут они относиться к своему долгу и закону, если увидят, что во имя страсти можно переступить через происхождение, пренебречь положением и делать непозволительное?

Александр успокаивал как мог, но волнение жены передалось ему, и он пообещал завтра же покончить со всей этой историей. Слово сдержал. Брак был безоговорочно запрещен. По Петербургу потом ходил анекдот, очень похожий на правду, что якобы Александр III, узнав о намерении своего кузена, в сердцах воскликнул: «Я в родстве со всеми Дворами Европы, а вот с Гостиным Двором в родстве еще не был!» Тема была исчерпана.

Великий князь Николай продолжал холостятствовать, пока на его жизненном пути не встретилась «жертва герцога», «несчастная герцогиня» Лейхтенбергская.

История их «незаконных отношений» тянулась долго. Николай Николаевич был без ума от своего «Ангела». Стана окружила великоростного обожателя вниманием и заботой, она подарила ему «тепло своего сердца». Она читала ему Флобера, пела французские романсы, играла по вечерам на гитаре. Николаша всегда был в восторге и порой умилялся до слез…

Подарки великого князя были более ощутимого свойства. В 1902 году он купил в Крыму, недалеко от усадьбы брата Петра, участок земли и построил беломраморную виллу в неогреческом стиле, которая получила название «Чаир».

Вокруг был разбит замечательный парк, главной достопримечательностью которого стала уникальная коллекция роз, привезенных из Греции и Италии. (Популярное некогда танго «В парке Чаир распускаются розы» как раз и было навеяно красотой великокняжеской розовой коллекции.) Все это великолепие и было подарено «любимому Ангелу», хотя брачные узы их еще не связывали.

«Я так давно Тебе не писал, мой Ангел, и я так давно привык с Тобою говорить по-французски, что мне как-то неудобно писать по-русски… Вспоминаю о Тебе каждую минуту». Местоимения, относившиеся к Анастасии, всегда писал с заглавной буквы, как имена Царей и Бога. Очевидно, своего «Ангела» он видел где-то рядом с ними…

Николаша и Стана мечтали соединить свои жизни «до гроба». Но на пути к земному блаженству стояла серьезная преграда: узы Анастасии с герцогом Лейхтенбергским. Церковный брак расторгать было нельзя, за исключением чрезвычайных обстоятельств. В таком случае требовалось согласие церковных иерархов и самого Царя, который в России являлся высшим земным покровителем церкви.