Романовы

До чего велик был недостаток в людях, видно из того, что не только обличенные мздоимцы оставались на занимаемых ими важных постах, но даже и людей, осужденных по суду за серьезные преступления, назначали на видные должности.

Нужными оказывались именно такие люди. Грустная и трогательная судьба Посошкова доказывает это с очевидностью. Посошков, человек с философским отношением к миру, родился не в Англии или Германии, где он, бесспорно, создал бы целую школу, нашел бы учеников и последователей, а в России, где оказался трагически не ко двору. Посошков составляет и отсылает Петру политическую энциклопедию «Рассуждение о богатстве и бедности» — сочинение, исполненное исключительно глубоких и ценных мыслей. Но на эту работу никто не обращает внимания. Посошков пытается направить свою энергию на практические работы, основывает впервые в России производство селитры, но и это оказывается никому не интересным. Князь Голицын уплачивает ему за все его работы 14 рублей и от продолжения разговора уклоняется.

Только после смерти Петра работы Посошкова были наконец прочитаны при дворе, но единственный результат оказался в том, что автора посадили в тюрьму, где и гноили до самой смерти. Издатель для его книги нашелся только через 50 лет.

Любопытно отношение Петра к вопросам морали. Когда он узнает, что по статуту Карла V за прелюбодеяние полагается смертная казнь, он спрашивает:

— Разве у него, Карлуса, было слишком много подданных?

За детоубийство Петр неизменно назначает смертную казнь. Но прелюбодеяние он готов приветствовать, поскольку оно обещает ему еще одного подданного, еще одного солдата, еще одного слугу.

Дело подданных — служить своему государю. В этом Петр не сомневался. Он вербует армию шпиков и сыщиков. Он очень дорожит своей армией соглядатаев: должен же хозяин знать, что творится в его хозяйстве.

Посылая на усмирение бунта в Астрахани фельдмаршала Шереметева, он втайне от него назначает в его свиту шпиона Шопотьева. Посылая в Париж своим резидентом и посланником барона Шлейница, Петр прикомандировывает к нему в качестве шпиона канцелярского писца Юрина.

Когда вчитываешься в историю Петра, в историю его предшественников, получается впечатление, будто историки сговорились между собой приписывать именно Петру все заслуги, касающиеся робкого прорастания в России побегов культуры. Почему-то именно Петру приписывается заслуга первых попыток кораблестроения, тогда как уже его отец, Алексей Михайлович, кое-что сделал в этой области. Ведь не случайно тот ботик, который получил имя «дедушки русского флота», был найден Петром в уже готовом виде.

Так же точно именно Петру приписывается полная реформа костюма в России, хотя указ об обязательной смене длиннополого охабня и длинного кафтана на короткое платье издал тоже его предшественник.

Петру приписывается также начало раскрепощения женщины, тогда как признаки этого ярко проявляются задолго до Петра. Сама фигура Софьи — фигура по своему времени не только образованной, но и свободной женщины, — может служить подтверждением тому.

Петр не был творцом, а только подражателем. Все его реформы привезены им с Запада. Но Петр не был и начинателем. Заслуга Петра в том, что он проводил эти реформы решительно и даже жестоко.

Уже при Алексее с помощью иноземцев строились железные, суконные и полотняные заводы, делались попытки заводить свои корабли. Московский барин Ордын-Нащокин писал уже свой торговый устав. Россия покрывалась уже русскими фабриками и заводами Сериковых, Затрапезных и других. Во главе этих представителей крупной буржуазии того времени уже стоял «железный король» Урала Никита Демидов, который только что вылупился из мужицкого зипуна и не был еще князем Демидовым Сан-Донато.

В тех случаях, когда Петр изобретает, а не подражает, результаты получаются комические. Полиция, по указу Петра, обязана не только обеспечивать безопасность, но еще и «добрые порядки и нравоучения» насаждать, «рождать каждого к трудам и промыслам, юных в целомудренной чистоте и честных науках воспитывать, излишек в домовых расходах запрещать».

Петр выдвигал на первый план свои финансовые меры, но и здесь он беспомощен, как дитя. Особыми пошлинами обложены бани, бороды, раскольничьи верования. Казенной монополией объявлена не только продажа табака, но даже и продажа дубовых гробов.

Петр посылает офицеров, унтер-офицеров и даже простых солдат в качестве ревизоров. Всем им вменено в обязанность: «Губернаторам непрестанно докучать, и за ноги ковать, и на шею налагать цепи, пока они чего следует не исполнят». Так, калужского вице-губернатора Воейкова и остальных представителей калужской власти унтер-офицер Пустошкин по приказу царя держал «в цепи и в железах немалое время, но и то бесполезно».

Помещики крепко держались принципа: «Крестьянину не давай обрасти, но стриги его, как овцу, догола».

Дальше этой мудрости не пошел и всероссийский помещик Петр Великий, так гордившийся тем, что он не лодырь и расточитель, а подлинный и будто бы рачительный хозяин.

Екатерина I