Романтическое заклятье

Вернувшись домой и уже переодевшись в пижаму, Ынтхак все-таки решилась постучаться в дверь к Гоблину. Она хотела узнать причину такого резкого похолодания. Ведь всякий раз его капризы были для нее сплошным мучением. Тук-тук-тук. Он явно был внутри, но никак не отвечал на ее стук, будто ничего не слышал. С каждой секундой ее решимость таяла. Немного поколебавшись, она постучала снова. Тук. Тук. Тук.

Гоблин молча лежал на кровати в своей комнате и старался по звукам угадать, чем она сейчас занимается. Он снова и снова прокручивал ту сцену в ресторане, где Ынтхак было двадцать девять.

Что ж, похоже, он уже не выйдет. Ынтхак тяжело вздохнула, повернулась спиной и уже хотела пойти к себе, как дверь комнаты наконец открылась. В тот самый момент, когда она уже хотела все бросить.

– Вытащи меч. Прямо сейчас. Очень тебя прошу.

Лицо Ынтхак помрачнело: прямо перед ней снова стоял Гоблин и снова просил вытащить меч.

– Ух, вы так внезапно появились. Я ж вам столько стучала, а вы не ответили.

– Для того и вышел, чтоб ответить. Хочу прямо сейчас все закончить.

– Что закончить?

– Надеяться, что у меня есть выбор.

– Тот самый окончательный выбор, о котором вы говорили в ресторане? Что это значит? Какой именно выбор вы должны сделать?

Между ними снова начала нарастать напряженность. Все сильнее и сильнее.

– Не нужно вопросов. Только ответ.

– Извините, но я еще не закончила свое исследование.

– Какое еще исследование?

– Я искала ваше имя в интернете. Биография, заслуги, все такое. И ничего не нашла. Как будто кто-то стер всю вашу жизнь.

Выходит, если раньше она хотела побольше узнать про гоблинов вообще, то теперь ее интересовал конкретно этот.

– Так ты мне что, проверку решила устроить?

– Не проверку, а просто сбор информации. Мне одна вещь покоя не давала, и я думала, если что-то о вас найду, то она прояснится. Вы же мне раньше сами говорили, что, если я что-то обнаружу, вы мне станете противны.

– …

– Вы имели в виду меч. Но когда я его увидела, то ничего такого не испытала. Но вы же этого опасались, вот я и подумала, что здесь что-то кроется. Потому и захотела больше про вас узнать. Этот меч… Вы сказали, что это сделал тот, кому вы верили и от кого этого никак не ждали. Скажите, может, вы… совершили что-то очень плохое, если про вас в истории ничего нет? И если этот меч – наказание за тот плохой поступок, то, может, неправильно его вынимать? Скажите, это, случайно, не измена была?

Что ж, вывод она сделала логичный, видимо, правду говорила, что хорошо учится. Гоблин не стал скрывать, что ему неприятен этот вопрос. Ынтхак думала, что он сейчас попытается придумать себе какое-то оправдание. Она не считалась с тем, что, возможно, бьет людям прямо по самому больному месту, поэтому вела себя резко. Особенно с учетом того, что пока кроме освобождения от меча у нее другой ценности не было.

Ынтхак хотелось побыстрее стать для него хоть немного нужной. Она вполне могла жить и одна, но если бы ее спросили, зачем ей это надо – иметь ценность для Гоблина, то у нее был ответ на этот вопрос. С раннего детства ее самой долгожданной и единственной мечтой была семья. Чтобы нашелся кто-то, с кем эту семью можно было создать. Больше всего ей хотелось, чтобы кто-то был рядом. И если ее жизнь будет связана с вечно одиноким Гоблином, если рядом с ним она все равно будет одинока, то ей бы от этого стало еще тяжелее.

Никто из них не хотел уступать другому. И все же первым не выдержал Гоблин. Тяжело вздохнув, он сказал:

– Что ж, ты угадала.

Теперь уже сама Ынтхак почувствовала себя неловко от его честного признания. Если тебя пронзает мечом человек, которому ты верил, то это предательство. Как же он мучался, истекая кровью, пронзенный до самого сердца!

– Я всю свою жизнь просто хотел выжить. Были времена, которые не попали в историю. И хоть я пытался, но смерть моя тоже не была славной.

Глубокая скорбь, звучащая в его голосе, резала душу на части. В глазах стояли слезы. Ынтхак была поражена, ее несдержанность сослужила плохую службу. Похоже, она совершила большую ошибку, и теперь ей ничего не оставалось, как только молча смотреть на него.

– Я хотел подойти ближе к королю, это не дало бы ничего, но я все равно шел. И с каждым моим шагом гибло все больше и больше невинных людей. Мне не простили это преступление, и теперь этот меч – мое наказание за тот поступок.

Теперь она могла разделить его боль: у нее самой стало болеть в груди так, будто в нее тоже что-то вонзилось.

– Но даже если наказание справедливо, разве девятьсот лет – не слишком долгий срок для него?

– Нет. Это не может быть наказанием. – Ынтхак покачала головой и положила свою ладонь на его плечо. Из ее глаз потекли слезы. Слезы сочувствия. От вида ее слез у Гоблина, прожившего более девятисот лет, защипало в глазах. Он снова погрузился в пучину печали. – Ведь ваши волшебные способности – это дар богов. Если бы вы были плохим человеком… если бы вы и вправду были плохим человеком, боги навсегда бы превратили вас в Гоблина. Они бы сделали так, чтобы вы никогда не встретили свою невесту, которая сможет вынуть этот меч.