Романы Ильфа и Петрова

Не образумлюсь! Виноват!
И слушаю — не понимаю!
Как будто я попал из рая прямо в ад…
Растерян мыслями… Трем станциям внимаю.
Слепец! Я в чем искал забвенья от трудов!
Спешил, летел, дрожал… Вот передача близко!
Но кроме воя, скрежета и писка
Не слышу ничего уж больше двух часов!
Ах, кончится когда столпотворенье это?
«Поверка времени». «Простые дроби». Нет!
Я не могу! Смешалось «Риголетто»
С обзором завтрашних газет!
«ХорМГСПС»… «У микрофона Жаров»!
В душе и в голове один сплошной туман…
Что слушать мне: «Час мемуаров»
Или «Борьбу с болезнями семян»?
Цвиленев с Гуриным!.. Знакомы эти лица!
Что нынче нам расскажут молодцы?
«Корове лучше осенью телиться…»
«Советы, как самим затачивать резцы…»
«Как повести борьбу в деревне с колдунами…»
«Что лучше собирать — железо или медь?..»
«Профцикл!» «Час октябрят». «Реклама». «Пойте с нами»!
Я — не хочу и не могу я петь!
Во время лекции «Как сохранять сметану»
То флейта слышится, то будто фортепьяно…
Слились в одно — в который раз —
И «Агроцикл», и «Сильва», и «Рабгаз»!
Я какофонию не в силах слушать эту!!
Эй!.. Скорой помощи карету!!! [Чу 07.1929]

² [к 8//27]. Ср. несколько похожий плеоназм: «Нелепые претензии, лишенные логики» — в фельетоне А. Зорича о реакции бюрократов на жалобы трудящихся [Чу 11.1929].

9. Где ваши локоны?

9//1

Золотые битюги… — Битюг — «сильная ломовая лошадь особо крупной породы; от названия реки Битюг в Воронежской обл., издавна известной коневодством» [ССРЛЯ, т. I]. «Ломовики с их громадными «качками», с колесами в рост невысокого мужчины, с дугами толщиной в мужскую ногу, с конями-битюгами, важно шествовавшими на мохнатых, обросших по «щеткам» длинной шерстью ногах» [Успенский, Записки старого петербуржца, 102].

9//2

Приехав в родной город, он увидел, что ничего не понимает. — Растерянность Воробьянинова понятна — как и другие российские города, Старгород должен был стать иным за послереволюционные годы. Массовые перемены в названиях и функциях старых зданий воспринимались многими как удивительный маскарад. «Переменилась Пермь на советский трудовой лад», — торжествующе пишет в очерках «По советской земле» В. Каменский. «Например: где жил и царствовал губернатор — там медико-санитарный отдел и на заборе написано «Береги здоровье!» Где была женская гимназия Барбатенко — там ГПУ. Где была Мариинская гимназия — там Дворец труда. Где была земская управа — там университет. Где было дворянское собрание — там клуб красноармейцев» и т. п. [НМ 04.1925]. В том же духе описывает М. Кольцов новую Эривань: «Раньше эта улица называлась Московской, теперь… Советской. Там, где жил губернатор, теперь партийный комитет; там, где мужская гимназия, — исполком; в особняке бывшей купчихи — Рабоче-крестьянская инспекция; там, где была почтовая контора, — теперь финотдел и суд» [18 городов].

9//3

В прежнее время, проезжая по городу в экипаже, он обязательно встречал знакомых или же известных ему с лица людей. Сейчас он прошел уже четыре квартала… но знакомые не встречались. — Ср. в записках В. В. Шульгина о его нелегальном приезде в Киев: «Я подумал о том, что за 10-дневное пребывание, из которого 6 дней я непрерывно шатался по улицам, я не встретил ни одного знакомого лица. В любом большом городе Европы это было бы невозможно: кого-нибудь я бы узнал или кто-нибудь меня бы узнал. А здесь… никто, можно сказать, даже не чихнул. Вот тебе и родной город» [Три столицы].