Романы Ильфа и Петрова

¹ [к 12//1]. «Знойная женщина, мечта поэта», — отзывается Остап о вдове Грицацуевой в конце главы. К. В. Душенко (в личном письме) заметил, что здесь возможен отголосок еще одной песни Беранже в русском переводе, с припевом: Уж пожить умела я! / Где ты, юность знойная, / Ручка моя белая, / Ножка моя стройная? (пер. В. Курочкина).

² [к 12//8]. Согласно И. Ильинскому, балиевский номер исполнялся «с просунутыми в декорации головами и руками, на которых были надеты сапоги и которые изображали ноги» (популярный в те годы прием «тантаморесок»). Аналогичный номер на слова «Так громче музыка…» был в репертуаре петербургского «Интимного театра», руководимого Б. Неволиным [Ардов, Разговорные жанры…, 99].

³ [к 12//11]. А. К. Булатович более всего известен своей деятельностью в Афонском монастыре, где он принял постриг и имя иеросхимонаха Антония. На Афоне он был связан с сектой «имя-божцев» (упоминаемой в стихах О. Мандельштама: И поныне на Афоне…).

13. Дышите глубже: вы взволнованы!

13//1

Грузовики Старкомхоза и Мельстроя развозили детей… Несовершеннолетнее воинство помахивало бумажными флажками и веселилось до упаду. — В начале главы описана первомайская демонстрация 20-х гг. в ее характерных моментах, включая и детей на грузовиках. М. Кольцов говорит о «среднестатистическом» советском ребенке, родившемся в год революции: «Он умело завязывает красный пионерский галстук, оглушает медной трубой, он катается Первого мая на грузовиках…» [Сановник с бородой, 1928]; окончание цитаты см. в ЗТ 6//1. Аналогичные детали дает Э. Э. Киш в своем репортаже о московском Первомае 1927 (тот самый день, что и в ДС 13!): «Для них [детей] освобождаются все автомобили, грузовики, дрожки; эти средства транспортировки украшаются гирляндами и лентами; каждый из детей держит в руке флажок и может махать им и кричать вдоволь; этим машинам разрешено разъезжать везде, им дают дорогу даже колонны демонстрантов, не говоря уже о кордонах милиции» [Kisch, Zaren…, 151–152; совпадение с ДС выделено нами].

13//2

Чтобы скоротать время в заторе, качали старичков и активистов. — Обычай «качать», т. е. чествовать подбрасыванием в воздух, существовал в русском народе с давних времен. Он упоминается у Некрасова [Мороз, Красный нос, XIX] в связи с обрядом «отряхивания мака». Качание на качелях или на руках имеет архаичную магическую подоплеку [см. Фрезер, Золотая ветвь, вып. 2:131]; о другой магической церемонии в данной главе ДС см. ниже, в конце примечания 3. Качание встречается у Некрасова и в его более современной, уже внеобрядовой функции: крестьяне качают помещика [Кому на Руси жить хорошо: Последыш, гл. 3]. В. Набоков вспоминает, как «по старинному русскому обычаю, дюжие руки раскачивали и подкидывали [отца] несколько раз» [Другие берега, 1.5]. Из народа обычай перешел в «образованную» и чиновничью среду: у Гоголя игроки качают Глова; у Тэффи учителя провинциальной гимназии качают понравившегося оратора [Игроки, явл. 18; Тэффи, С незапамятных времен] ¹. В советские годы качанье продолжало быть элементом массовой культуры: им чествуют партийных руководителей, перёдовиков производства, почетных гостей. «После пения «Интернационала»… партийцы гурьбой двинулись к новому организатору с намерением качать его» [Семенов, Наталья Тарпова, кн. 1:197]. «Внезапно пионеры набрасываются на тов. Клемана, чья солидная комплекция их нимало не устрашает, несколько раз подкидывают его в воздух и ловят вытянутыми руками — видимо, это русский обычай чествовать народных героев» [Wullens, Paris, Moscou, Tiflis, 69]. Качанье — способ поздравлять с праздником, с успехом: «Рабочие фабрики Москвошвея, после митинга в честь занятия китайскими революционными войсками Шанхая, качают своего товарища по работе — китайца Сан-Чу-Фана» [обложка Ог 03.04.27].

Праздничная демонстрация 20-х гг. была во многом спонтанным действом, оставлявшим время для веселья и развлечений. Качанье во время заторов упоминается многими современниками: «Если случалась задержка, а случалась она часто, нынешнего жесткого порядка тогда еще не было, демонстранты танцевали на мостовой, пели «Кирпичики» или еще что-то про первого красного офицера» (т. е. «Мы красная кавалерия…»; о «Кирпичиках» см. ЗТ 9//2); «Когда движение останавливалось, в группах закипала чехарда, друг друга качали, боролись, хохотали…»; «Песни и подкидывание товарищей в воздух на вынужденных остановках шествия…»; «Вместе с другими студентами [Трубачевский, на демонстрации] качал военного инструктора» [Липкин, Квадрига, 89; Булгаков, Ноября 7-го дня (1923), в его кн.: Забытое; Герштейн, Новое о Мандельштаме, 16; Каверин, Исполнение желаний, 1.6.5]

13//3