В романах Ильфа и Петрова во множестве рассеяны обрывки песен и романсов, популярных в эпохи поздней империи, революции и нэпа. Иногда это очень известные вещи, вроде «Белой акации», иногда совершенно забытые. Эти элементы шансонного фольклора вносят заметный вклад в полифоническую ткань романов, играя роль своего рода исторических виньеток и примет времени. Соавторы ДС/ЗТ высоко ценили сохраняющийся в них аромат эпохи, и Е. Петров даже создал из этих музыкальных реминисценций своеобразный мемориал XX в. в камерном масштабе, как о том рассказывает В. Ардов:
«Был у Петрова один свой исполнительский музыкальный номер, который мы все очень любили. Дело в том, что Евгений Петрович, обладая отличным слухом, легко подбирал на фортепиано любую мелодию. И музыкальная память была у него прекрасная, он знал наизусть множество мелодий. Номер заключался в том, что Е. П. играл один за другим до сорока мотивов наиболее популярных песенок и танцев за последние пол столетия. Начиналось это попурри полькой «Китаянка», возникшей, если не ошибаюсь, в 1900 г., во время боксерского восстания в Китае; затем шел вальс «На сопках Маньчжурии» — сверстник русско-японской войны, потом были исполняемы различные танцы и куплеты девятисотых и десятых годов, песенки эпохи Первой мировой войны, мелодии революции, Гражданской войны и нэпа и т. д. до самых последних новинок. Впечатление получалось потрясающее. Расположенные в хронологическом порядке и собранные в таком количестве, эти мелодии обращались в какое-то подобие истории. Известно ведь, что музыка, как и запахи, ярче всего напоминает вам ваши ощущения, которые сопутствовали когда-то данному аромату или данной мелодии. И вот, отраженный в неприхотливой бытовой музыке, вставал перед слушателем наш век — наше детство и юность, быт страны и даже события исторического характера» [Ардов, Ильф и Петров].
«Цветы эмиграции» — выражение неясного происхождения. Могло означать, среди прочего, «дети эмигрантов, выросшие за границей». В пьесе-шутке А. В. Луначарского «Голубой экспресс» (1928) русская дама в поезде Берлин — Париж рассказывает спутнику: «Мы с maman бежали. Ведь это было десять лет тому назад. Я была девчонкой 13-ти лет. Я — цветок эмиграции…» [Современная драматургия 2]. Этим словоупотреблением фраза включалась в популярное в 20-е гг. гнездо метафор «дети = цветы» (например, беспризорники как «цветы улицы», «цветы на асфальте»). Ниточка преемственности тянется от нее к выражениям начала XIX в., а то и более ранней эпохи: в «Дворянском гнезде» Тургенева бежавшего от революции француза-гувернера его нанимательница характеризует как «fine fleur эмиграции» [гл. 8].
5//22