Романы Ильфа и Петрова

Обратим внимание на имя пароходика — "Повелитель бурь". В одном из стихотворений Блока фигурирует судно под таинственным названием "Птица Пен". Как рассказывал Р. Д. Тименчик в устном докладе, он склонен был понимать слово Пен как некое поэтическое имя птицы, пока не пришел к правильному его прочтению — как генитива множественного числа от пена. Сочетание этого рода, где первое имя — одушевленное (чаще женского рода), а второе, в родительном падеже единственного или множественного числа, обозначает элемент водной стихии, — служит моделью для многих имен кораблей. Таковы известный всему миру экскурсионный пароход на Ниагарском водопаде "The Maid of Mist", трехмачтовик "Notre-Dame-des-Fienfs" в новелле Г. де Мопассана "Порт", а также уже названные блоковская "Птица Пен", буксир "Повелитель бурь" у Ильфа и Петрова, и т. п.

32//3

Уборщицы разносили чай, бегали... из регистратуры в личный стол, ничуть не удивляясь тому, что личный стол помещается на носу, а регистратура на корме. — Как и развешиванье на "Скрябине" таблиц "Приема нет", "Общая канцелярия" и т. п., это элементы игры, превращающей пароход в нечто иное, в данном случае — в плавучее советское учреждение. Подобно поезду и другим средствам передвижения по природной среде (например, всякого рода "Наутилусам", превосходные заметки о которых см. в "Мифологиях" Р. Барта), судно традиционно служит объектом метаморфозы в дом; движущаяся машина "почленно" сравнивается и совмещается с приспособлениями для жилья, отдыха и работы. У Ильфа и Петрова этому симбиозу парохода и учреждения придан оттенок сатиры на бюрократизм с его неудержимой склонностью перемалывать и ничтоже сумняшеся осваивать любой материал (ср. рассказ "Как создавался Робинзон" и проч. Сходное по характеру юмора место — о расклейке канцелярских плакатов во льдах острова Врангеля — см. в ДС1//14). Впрочем, в преображении "Скрябина" в советскую канцелярию чувствуется и игра в обычном, рекреативном смысле, что характерно для "молодежного", жизнерадостного и артистичного настроя первого романа соавторов. В этом плане деятельность на "Скрябине" можно уподобить той сцене из Жюля Верна, где предприимчивые путешественники по Австралии во время наводнения устраиваются на ночлег на огромном дереве омбу:

"Раз кухня и столовая у нас в нижнем этаже, то спать мы отправимся этажом повыше, — заявил Паганель. — Места в доме много, квартирная плата невысока, стесняться нечего. Вон там, наверху, я вижу люльки, будто уготованные нам самой природой; если мы основательно привяжем себя к ним, мы сможем спать, как на лучших кроватях в мире" [Дети капитана Гранта, гл. 23-25].

32//4

...Тихо ругая неповинного Воробьянинова, приступил к изображению слов. — Это место вызывает в памяти песенку А. Вертинского "За кулисами" (1916): Парикмахер, суфлер и актеры, с актрисами / Потихоньку ругали меня...

32//5

Ипполит Матвеевич... угодливо заглядывал в глаза взыскательного художника. — Из Пушкина: Всех строже оценить умеешь ты свой труд. / Ты им доволен ли, взыскательный художник ? [Поэту].

32//6

— Что же мне петь? — Уж во всяком случае не "Боже, царя храни!". Что-нибудь страстное: "Яблочко" или "Сердце красавицы". — "Боже, царя храни" — гимн Российской империи в 1833-1917 (слова В. А. Жуковского, музыка кн. А. Ф. Львова).