Романы Ильфа и Петрова

"Кадрилям научаются в деревне с 9-10 лет. Кадриль нравится молодежи за свою массовость, за то, что в кадрили возможна близость парня и девицы. Взрослым нравится смотреть на мелькание пар, замысловатые круженья, подныривания, притопывания, причудливые комбинации крестами, звездами, плетнями и т. д. ...Пляшут главным образом под балалайку, реже под гармонь и совсем редко под песню. В наших краях [Самарская губерния] засилие балалайки. Имеется по 30, по 50, по 100 балалаек на село... О гармошках мечтают, но гармошки не по карману..." [Р. Акулыпин, Деревенские пляски (очерк), КН 36.1926].

Как важный общественный ритуал танцы имеют первенство над другим любимым развлечением села, "киношкой":

"Билеты [в кино] почти все проданы, но еще не смолкла балалайка, дзинькает за горой треугольник — ровный топот стоит неподалеку. Десятки пар, выбиваясь из сил, отплясывают бесконечную кадрель [sic]. В кино не торопятся, раньше времени не начнут. Надо кончить вечернее игрище" [Р. Суслович, Черти на полотне (из заонежского блокнота), КП 37.1926].

Танцы были одной из структурирующих сил в жизни деревни: "Гармошка — сильный агитатор, и гармонист — организатор досуга молодежи" [Из газет, См 30.1926]. Кое-где предпринимаются попытки политизировать это массовое явление, поставить его на службу агитпропу:

"Окуров [провинциальный городок] любит плясать, и пляшет смачно. Танцульки цветут. Пляшут обычно с благотворительной целью: в пользу угнетенных международным империализмом китайцев или узников буржуазных застенков" [Д. Фибих, Земля советская, НМ 02.1926].

32//9

Город Баку очень большой. Здесь, говорят, добывается керосин... Живописный город омывается Каспийским морем. Оно действительно очень велико по размерам. Жара здесь страшная... По своему географическому положению и по количеству народонаселения город Баку значительно превышает город Ростов. Однако уступает городу Харькову по своему движению. Инородцев здесь множество. А особенно много здесь армяшек и персиян... Был я и на базаре, видел я много тюрецких вещей и шалей... — Письма отца Федора относятся к числу блестящих мест романа, отлично отражающих индивидуальность этого героя — глупость, пустословие, склонность к праздным мечтаниям и подробностям, курьезные промахи в русском языке. В то же время им свойствен определенный интертекстуальный фон. Отзывы о. Федора о виденных им городах, хотя и достаточно типичные для наивных путевых впечатлений вообще, отражают отдельные черты древнерусских "хождений" (насколько стиль о. Федора отмечен архаическими и библейскими чертами, мы знаем и по другим местам романа).

Характеристика городов, улиц, зданий и т. п. как "больших" относится в жанре "хождений" к числу наиболее употребительных: "...Кос остров, велик зело... Кипр есть остров велик зело, и множество в нем людий, и обилен есть всем добром" [Хождение игумена Даниила]; "Икона же та велика велми... врата... велика велми... Олтарь ту среди церкви велик" [Хождение Стефана Новгородца]; "Град Нурбех [Нюрнберг], велми велик и крепок... Той же славный город Флоренза велик зело" [Хождение на Флорентийский собор]; "А град есть велик, а людей много велми" [А. Никитин, Хождение за три моря] и мн. др.