Романы Ильфа и Петрова

Б. Зозуля: "В 2022 г. рухнет бывший дом Нирензее в Б. Гнездниковском переулке. Руины этого большого дома будут спрессованы, что образует площадку для спуска и подъема аэропланов. С этого момента начнется настоящее развитие туризма в Москве. Каждого туриста будет возить отдельно реющий аэропланчик... Вылетев с дома Нирензее в сторону бульвара, [туристы будущего] ...тотчас же наткнутся на 50-этажный дворец". Л. Никулин: "Пассажирский геликоптер... остановился и замер в воздухе над странным сооружением, занимавшим несколько десятин. Стены из прозрачного, радужного металла окружали гигантский бассейн, наполненный сапфирово-синей водой... Воды Черного моря передавались в бассейн по трубам в 2 тыс. верст длиной... — Как называлось это место раньше? — спросил пассажир у своего спутника. — Болото! — ответил спутник. — Болотная площадь. Мы над Москвой". В аналогичном духе выдержаны заметки П. Низового "Сон будет правдой!" Другие авторы, выступившие в той же футурологической подборке, как П. Романов и И. Касаткин, оценивают будущее более трезво и иронично [ТД 11.1927; сходства с ДС выделены мной. — Ю. Щ.].

Мечты о стеклянных городах будущего типичны для русского авангарда: мы встречаемся с ними в хлебниковской "Лебедии будущего" (опубликованной в 1928), в его же "Ладомире" и др. В "Мистерии-буфф" Маяковского Иваново-Вознесенск превращается в новый Марсель, Шуя — в Манчестер. В его сценарии "Позабудь про камин" (1927-1928) читаем: "В далекой панораме — покосившийся грязный городишко, вырастающий и превращающийся в многоэтажную, спланированную новую столицу" [Поли. собр. соч., т. 2: 232; т. 11: 202]. 20-е гг. — период интенсивного фантазирования в этом направлении [см.: Stites, Revolutionary Dreams, 197-200]. Бендеровский план преображения Васюков в "Нью-Москву" отражает все эти социальные и архитектурные утопии.

В васюкинских фантазиях Бендера слышатся также отголоски поэтической прозы А. Гастева, пародируемой в ДС/ЗТ неоднократно [см. ДС 13//9 и ЗТ 28//4]. Ср.: "А вот прямо перед экспрессом точно растет и летит прямо в небо блестящий белый шпиль. Это Дом международных научных конгрессов. Его фасад усеян флагами государств всего мира, теперь там заседает конгресс по улучшению человеческого типа путем демонстративного полового подбора. Если нужно выразить научно-смелую идею, то всегда и всюду — в Европе и Америке — говорят: „Это что-то... красноярское“"[Экспресс // А. Гастев, Поэзия рабочего удара; сходства с разными местами ДС 34, в том числе перевод в мировой план Красноярска, выделены мной. — Ю. Щ.].

В связи с мраморной лестницей ср. мечты Жены Человека о вилле в Италии: "И чтобы белые мраморные ступени спускались прямо в голубые волны" [Л. Андреев, Жизнь Человека, карт. 2]. Видимо, образ этот восходит к известной одесской лестнице, о которой тот же Л. Андреев писал: "Еще с детства, когда я изучал географию, я твердо выучил на память: ,,...г. Одесса замечателен своим портом и белой мраморной лестницей, спускающейся с высокого бульвара прямо к морю“. Эта белая мраморная лестница, купающая свои ступени в синих морских волнах, плотно засела в моей памяти..." [На юге, Поли. собр. соч., т. 6].

Васюкинская глава проецирует в глухую провинцию и другие столичные события, а именно — международные шахматные турниры и приезды в Москву Э. Ласкера и X. Р. Капабланки в 1925-1927, вызывавшие небывалый ажиотаж (турниру 1925 был посвящен фильм "Шахматная горячка" В. Пудовкина).

34//9

— Это он! — закричал одноглазый. — Ура! Ура! Ура! Я узнаю великого философа-шахматиста, доктора Ласкера. — Ср.: Это он. Я узнаю его... [Маяковский, Товарищу Нетте (1926)]. О возможных других перекличках с этим стихотворением см. ДС 29//6 и ДС 31//6.

34//10