Романы Ильфа и Петрова

(б) То или иное нарушение дисциплины и "требование начальства указать виновных" — другое общее место гимназических воспоминаний. Ср. у В. Зензинова: "Наш классный наставник... долго требовал сознания и выдачи преступников [стрелявших жеваной промокашкой], угрожая им и всем нам. Мы упорствовали, среди нас не оказалось ни малодушных, ни предателей" [Пережитое; аналогичные рассказы в кн.: Ишеев, Осколки прошлого, 13; Кассиль, Собр. соч., т. 1: 88-89; Гарин, Детство Темы, гимназические главы, и др.]

(в) "Урок, прерываемый входом в класс начальства", как знак чрезвычайного происшествия — еще один известный элемент гимназической топики. "Любил [директор] Рыбий Глаз неожиданно зайти в класс во время урока" [Кассиль, Собр. соч., 1,86]. "Сидим мы вчера... первый урок у нас французский... Только стал [Раевский] писать „рестэ, томбэ", как вдруг отворяется дверь и входят инспектор, директор и классный наставник. Когда мы сели, директор и говорит нам: „Господа, у нас случилось несчастье: ученик вашего класса Спагин убежал из дому... на германский фронт. Многие из вас знали, конечно, об этом побеге заранее..." — и начал, и начал, полчаса говорил" [Гайдар, Школа, гл. 2].

В антологическом мире ДС, как обычно, совмещены многие мотивы: и прозвище, и дефект речи, и бегство гимназистов на фронт, и вход начальства в класс во время урока, и требование выдать преступников.

Разбитый царский бюст — мотив не без символических обертонов, тоже восходящий к общему фонду воспоминаний писателей-одесситов. Ср. у В. Катаева: "В 1917г.,в день Февральской революции, в Одессе произошли сильные оползни... [В юнкерском училище] глубокая трещина прошла через капитальную стену фасада и расколола бюст

государя императора, что было воспринято как зловещее предзнаменование конца трехсотлетней династии Романовых. Я сам видел тогда этот треснувший бюст, еле державшийся на своей расколотой полочке" [Разбитая жизнь, 465].

ПР//17

Липки и резинки водились у него самые лучшие и дорогие. Играл он в перышки всегда счастливо, потому что перья покупали ему целыми коробками... — Ср. у В. Катаева: "Витя Ильин обещал научить меня надувать на липке пузырек воздуха, который с треском лопался, если его раздавить..." Как объяснила нам Александра Ильинична Ильф, липка — это резинка, прижимаемая к написанному, которое хотят удалить, в отличие от той резинки, которой стирают написанное (ластик). На резинках часто печаталось цветное или черное изображение слона.

Перышки — писчие перья разного калибра, предмет вожделений гимназистов. С. Я. Маршак, вспоминая писчебумажный магазин своего детства, называет среди его приманок "перышки — богатый набор перьев, от маленького, тоненького, почти лишенного веса до крупных, желтых, с четко выдавленным номером „86“". С. Горный упоминает "резинки „Слон“, перышки „блазинпур“, алюминиевые, „Наполеон" и 86-е"; В. Катаев — "синие с тремя дырочками, „коссодо", „рондо", „номер 86", „Пушкин" — с курчавой головой знаменитого писателя — и множество других".

В младших классах велась оживленная мена и купля-продажа перышек. Употреблялись они для игр, о которых рассказывает Э. Т. Кренкель: "Перышки выпускались десятками типов, с двухзначными и трехзначными номерами — от мягких или тоненьких до широких лопаточек рондо, позволявших писать с немыслимой сегодня витиеватостью. [В них] ...можно было играть не только на переменах, но и на уроках, замаскировавшись спиной впереди сидящего. Вооружившись перышком, надо было одним движением перевернуть перышко другого игрока на спину — и оно тотчас же переходило в твою собственность. Карманы были всегда полны перьями всех фасонов и видов". В рассказе Б. Зозули герой вспоминает, как в училище он "играл в перья — старательно так нажимал на кончик, и перышко взвивалось и переворачивалось" [Катаев, Разбитая жизнь, 337; Маршак, В начале жизни, 570; Горный, Ранней весной, 110; Катаев, Белеет парус одинокий, гл. 30; Дорошевич, Иванов Павел, 17; Кренкель, RAEM, 23; Зозуля, Маленькие рассказы, Чу 23.1929].

ПР//18

Благотворительные базары в Старгороде... устраивались то в виде московского трактира, то на манер кавказского аула... — Ср. благотворительный базар с "избушками и павильонами" в "Анне на шее" Чехова. Аналогичный вечер с киосками в виде избушек и с дамой в костюме боярыни, продающей шампанское, упомянут в рассказе И. Бунина "Ворон". В московском Дворянском собрании в 1911 базар был оформлен как цыганский табор: дамы из высшего общества в роскошных цыганских нарядах, в масках гадали гостям в шатрах [Кривошеина, Четыре трети нашей жизни, 35]. Театрализованные благотворительные базары устраивались и при дворе, с императрицей и великими княжнами за прилавком [см. The Romanov Family Album, 100-101].

ПР//19