Романы Ильфа и Петрова

В данном эпизоде использован традиционный мотив "экипаж и пешеход", когда один из двух партнеров проезжает в экипаже (карете, автомобиле, поезде...)" а другой грустно следит за ним с обочины дороги (тротуара, платформы...). Фигура пешехода, провожающего глазами или тщетно пытающегося преследовать экипаж, выражает тему неуд ачливости, обездоленности, униженности, "невхожести" в тот мир, к которому принадлежит другой, а также тему "разошедшихся судеб" ранее близких людей (двух друзей, любовников, родственников и проч.), из которых один устремляется к какой-то иной, более яркой жизни, другой же остается в прежнем состоянии. Примеры многочисленны: "Максим Максимыч" Лермонтова (Максим Максимыч на дороге, Печорин в коляске), "Нос" Гоголя (майор Ковалев видит нос проезжающим в карете), "Воскресение" Толстого (Катюша на платформе, Нехлюдов в вагоне), "Анна на шее" Чехова (Анна в поезде, ее отец и братья на перроне; Анна в дрожках, отец и братья на тротуаре), "Тройка" Некрасова и ми. др. В романах Ильфа и Петрова данный мотив встречается несколько раз, выражая типичную для ДС/ЗТ тему "непричастности", аутсайдерства героя; ср. ДС 39 (Бендер и журналисты из "Станка" на автомобилях), ЗТ 30 (Бендер выброшен из поезда, не взят в самолет).

Примечания к комментариям

¹ [к 7//1]. Самым популярным отчеством мужика еще со времен Козьмы Пруткова было "Пахо-мыч" (Трясясь Пахомыч на запятках...). В советское время пародисты стали подставлять в эту сермяжную формулу редкие или иностранные имена. Помимо данного места романа, ср. пародию В. Ардова на рассказы из жизни "на местах": "председатель колхоза Анемподистыч", "соседка — старая Елпидифоровна", "сварливая Мелитоновна" [Литературная штамповка, или Пиши как люди! // В. Ардов, Цветочки, ягодки и пр., 265-269].

² [к 7//1]. Некоторые другие примеры пародий на злоупотребление "местными" словами мы находим у бывших сатириконовцев, например, в фельетоне О. Л. Д’Ора: "Шмаруя и шмурыгая, Василий базыкался и крепко шуровал..." и т. д. [Хроника литературных мод, См 28.1927]. Или крайнее преувеличение в рассказе Арк. Бухова: "Игнатий задрюкал по меже. Кругом карагачило. Сунявые жаворонки пидрукали в зукаме. Хабындряли гуки. Лопыдряли суки. Вдали мель-тепело" и т. д. [Рождение языка (1935) // Арк. Бухов, Жуки на булавках].

³ [к 7//1]. Сходным образом очерк М. Кольцова об открытии Шатурской ГЭС начинается с образцов двух альтернативных стилей, в которых можно было бы описывать это событие, — напыщенно-газетного и "крестьянского". Второй напоминает стиль "середнячка" из ЗТ, уступая ему, однако, в чистоте и отточенности: "Неуемной кондовой тоской притаилось корявое расейское болото. Истошно булгачат кулики и смертушки окаянной ждут, когда неистовая шатуркина глотка чебурахнет в огненное чрево толстущие охапки взопревшей торфины..."[Рождение первенца (1925), в кн.: Кольцов, Сотворение мира]. Пародия Ильфа и Петрова остается непревзойденной.

⁴ [к 7//7]. Подтверждается рисунком Б. Ефимова, где в очереди на аукцион старинных вещей стоят, наряду с иностранными дипломатами, советские обыватели: бабка в платке, с кошелкой, зощенковский пролетарий в шапке-ушанке, с флюсом, и др. [Чу 03.1929].

8. Кризис жанра

8//1

Внизу на тарелочке лежал незнакомый город. Он был нарезан аккуратно, как торт. Разноцветные утренние пары носились над ним. — Вид сверху на город— элемент романтического путевого ландшафта. Ср.: "Взобравшись на холм, я увидел прелестную приветливую долину и в ней порядочных размеров городок" [Гофман, Эликсиры дьявола: Дорожные приключения]. "С одного из первых холмов я еще раз посмотрел вниз, в долину, где Остероде со своими красными крышами выглядывает из чащи зеленых сосновых лесов, как мшистая роза" [Гейне, Путевые картины, 95].

В разговорах аферистов у О’Генри планируемый объект грабежа — Нью-Йорк — видится как сладкое, приберегаемое на десерт блюдо. "I’d been saving New York for dessert", — говорит один, а другой возражает: "It don’t dawn upon me that [the city] is ours with a cherry in it". (В переводе сатириконовца В. Азова: "Я берег Нью-Йорк для десерта... — Мне не кажется, что он так уж и лежит перед нами готовый: пожалуйте, мол, меня кушать".) В ЗТ городок, подлежащий "эксплуатации" жуликами (см. далее: "Райская долина. Такие города приятно грабить рано утром, когда еще не печет солнце... Сейчас как раз раннее утро"), также уподоблен сладкому — нарезанному на тарелочке торту. (Параллель указана М. В. Безродным.)¹

8//1а

...Легчайшее посвистывание почудилось спешившимся антилоповцам. Очевидно, это храпели граждане. — Античная параллель; критикуя нравы жителей города Тарса, Дион Хризостом дает гиперболизированную картину коллективного храпа всего населения; звук этот он считает признаком бесстыдства, лени и распущенности [речь 33].