Романы Ильфа и Петрова

У Петра Великого / Близких нету никого. / Только лошадь и змея, / Вот и вся его семья. — Частушка была сочинена и подарена соавторам поэтом и сценаристом М. Д. Вольпиным [сообщено М. В. Ардовым со слов В. Е. Ардова]. Она резюмирует в непочтительном ключе "трех главных персонажей „петербургского мифа“, каким он обычно предстает в поэзии начала века" [см.: Вяч. Иванов, О воздействии "эстетического эксперимента"..., 352; Осповат, Тименчик, "Печальну повесть сохранить...", 190-194], т. е. созвучна с тенденцией соавторов и Бендера острить на темы известных мифологем (Вечный Жид, Кащей и т. п.).

34//8

Перед ним сидела юность, немножко грубая, прямолинейная, какая-то обидно нехитрая. Он был другим в свои двадцать лет. Он признался себе, что в свои двадцать лет он был гораздо разностороннее и хуже... "Чему так радуется эта толстомордая юность? — подумал он с внезапным раздражением. — Честное слово, я начинаю завидовать". — Ср. сходную сцену в "Рваче" И. Эренбурга:

"После обеда к Михаилу заглянули комсомольцы... Эта косолапая честность, прямота, грубость жестов и слов, которыми прикрывался юношеский идеализм, его очаровывали и раздражали, как старика выцветшие фотографии его молодости. Он ведь еще недавно был таким же! (Он никогда не был таким же. Прошлое, впрочем, легко забывается.) Он уже им завидовал. Он уже чувствовал, что они выиграли, они, с их жизнью впроголодь, с клеенчатыми тетрадками и горластым пением. Отчаявшись, он решился на героическое нападение. Выбрав одного... Михаил прервал сообщение о сборе на заводах и неожиданно спросил:

— Простите, товарищ, я вот вам один интимный вопросец поставлю. Не хочется ли вам иногда, так сказать, разложиться?.. Ну, знаете, разное: то есть кутнуть в ресторане, что ли, или к девочкам?..

Ясные глаза выдержали наскоки глаз Михаила... они не зажмурились, не вздумали отвернуться, улизнуть под веки. Только к их доисторической, догрехопаденческой успокоенности примешалась некоторая доля удивления:

— Нет" [Одесские развлечения героя, 239-240].

Та же модель отношений между поколениями: спокойная уверенность хозяев мира, фамильярное обращение со знаменитостью, отсутствие у молодежи пиетета перед чуждой культурой и богатством, удивление и зависть человека старого закала при виде всего этого — узнается в столь далеком от ЗТ источнике, как устный рассказ Максима Горького Стефану Цвейгу о визите к нему молодых советских моряков в Сорренто: