Романы Ильфа и Петрова

— Удивительная вещь, замечательная вещь, — заметил Остап, — еще сегодня утром мы не были даже знакомы... — Литературная модель этих слов Остапа видоизменена, но все же узнаваема. В XIX в. пользовалось известностью стихотворение Ф. Глинки: Странная вещь! / Непонятная вещь! / Отчего человек так мятежен? и т. д. На слова "Странная вещь, непонятная вещь", повторяемые много раз в виде рефрена, живо реагировал Пушкин в письме к Плетневу от 7 января 1831. Фраза Глинки запала в фольклорную память: в гимназиях начала XX века бытовала песенка: Странная вещь, / Непонятная вещь, / Отчего человек так потеет..., устроенная на манер "У попа была собака" [см.: Ю. Тынянов, О пародии // Ю. Тынянов, Поэтика. История литературы. Кино, 296-299]. Вероятно, между стихами Ф. Глинки и этими новейшими песенками были промежуточные звенья, которые в конце концов и легли в основу бендеровского балагурства.

34//12

"Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке... Сергей поп, Сергей поп!" — Старинная песня "Вдоль да по речке..." использовалась как строевая песня в царской армии [см.: Краснов, "Павлоны", 44; Козаков, Крушение империи, т. 2: 20,48]. Несколько строк из "канонического" ее текста по книге Чернова [Народные русские песни и романсы, т. 1: 26]: Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке / Серый селезень плывет... / Вдоль да по бережку, вдоль да по крутому / Добрый молодец идет... / Чешет он кудри, чешет он русы / Частым гребнем-гребешком... / Сам с кудрями, сам со русыми / Разговаривает...

Песня послужила основой целого гнезда переделок, как серьезных, так и глумливых, в которых сохранялся зачин Вдоль да по речке... и характерная повторяющаяся концовка "Разговариваю(е)т". Остап заискивает перед студенческой компанией, предлагая исполнить антирелигиозную переделку, известную как "Сергей поп". В ней описывалось озорство голых "комсомольцев Коминтерна" в церкви:

Вдоль да по бережку,
Бережку крутому
Ходит Сергей-поп презлой...
А во храме божьем
В виде непригожем
Комсомольцы всей толпой...
Сергей-поп в обиде:
В этаком-то виде
Только божий храм срамить!..
Ну, а комсомольцы,
Все сцепившись в кольца,
Хоровод давай водить...
Господи-Исусе,
То не в нашем вкусе,
Убирайтесь-ка вы прочь!..
К черту, пресвятые,
Все мы молодые,
Рождество ведь наша ночь!

[цит. по кн.: Комсомольский песенник, Коробейник]. Каждый куплет сопровождался монотонно скандировавшимся припевом:

Сергей поп, Сергей поп,
Сергей валяный сапог,
Пономарь Сергеевич
И дьячок Сергеевич,
Вся деревня Сергеевна,
Разговаривают...¹

[текст припева даем по пьесе Б. Ромашова: Конец Криворыльска, д. 2, где его поют марширующие по улице комсомольцы; действие пьесы — в 1926; слегка отличающийся вариант припева в кн.: Комсомольский песенник, Коробейник].

34//13

В дверях показался проводник, прижимая подбородком стопку одеял и простынь. — Аналогичный финал, типично "поездной" (проводник приступает к своим вечерним, завершающим день обязанностям) имеет рассказ Чехова "Красавицы": "Знакомый кондуктор вошел в вагон и стал зажигать свечи".

Примечание к комментариям

¹ [к 34//12]. Эта форма припева имела, в свою очередь, ряд вариаций, как, например, "Флотская": По волнам могучим, / По волнам холодным / Крейсер "Коминтерн" плывет. / Капитан — комсомолец, / Кочегар — комсомолец, / Все матросы — комсомольцы / Разговаривают... [Комсомольский песенник, 98].